По дороге на юг
(что, если у Хаккая действительно плохое зрение)

- Ого! Какой большой город! Санзо… - взвыл Годжо, почувствовав фибрами души и тела, что остановиться не получится.
- Ещё рано, - снизошёл Санзо, обращаясь, в основном, к Хаккаю, - до захода солнца мы должны доехать вот сюда, - он ткнул пальцем в карту.
- Кююю… - запищал Джип, наверное, он разбирался в картах и смотрел фильм «Кин-Дза-Дза».
Хаккай поправил монокль.
- Мы выехали до рассвета, Санзо… Я хотел бы проверить состояние Джипа.
Санзо уже давно убедился, что отказывать Хаккаю – себе дороже.
- Останавливайся. У тебя не более пятнадцати минут.
Ха-ха, подумал Годжо, у Хаккая ровно столько минут, сколько ему надо. Влияние друга на сварливого монаха грело и утешало в дороге. Хаккай открыл капот, снял монокль и устало потер глаза. Он что-то открутил и закрутил, подлил воды, проверил уровень масла, удовлетворенно вздохнул и захлопнул капот. Джип взвизгнул. А у Хаккая так изменилось лицо, что даже Санзо тревожно спросил: «Хаккай?»
- Ха, он раздавил монокль!
- Чему ты радуешься, развратная каппа?
- Не волнуйся, Хаккай, в следующем городе купишь новый.
- Санзо, с подслеповатым водителем у нас следующего города просто не будет. Давай назначим следующим городом этот.
Санзо сдался. Пока искали магазин, пока там дивились моноклю, пока подгоняли стекло под оправу, наступил вечер. Когда выехали за город, стемнело. Ещё через пол часа спустился туман, тьма стала непроницаемой, у Джипа погасла одна фара, а вторая стала подозрительно помаргивать.
- Хаккурю, не вздумай превратиться!
- Не кричи на него, Санзо. Придется искать место для ночлега.
Остановились на обочине и поднесли к фаре карту.
- А дальше – какие-то строения мелкой россыпью.
- Хаккай, ищи съезд, не ночевать же на обочине.
Нашли. Бесконечно долго, как им казалось, тряслись на ухабах. Наконец Хаккай с облегчением сказал:
- Травка, это луг.
- Кустики, - завопил Гоку.
- Жрать надо меньше, - не удержался Годжо.
Разобрали вещи, поставили две палатки (спать, так спать).
- А ужин?
Были бы веера у всех – огрёб бы Гоку даже от миролюбивого Хаккая.
Разобрали сухие пайки и заснули.
Первым, то ли от голода, то ли по молодости лет, проснулся Гоку. Вспомнил про кустики и вылез из палатки. Если смотреть себе под ноги, все было правильно: травка, в смысле – лужок, в смысле – газончик. Но если поднять голову, все было очень плохо: вокруг – деревья и кусты, а еще более вокруг – дома, домики такие не мелкие, короче – город.
Гоку открыл рот, пискнул что-то из лексикона Хаккурю и заметался.
Годжо проснулся от странных звуков и вылез из палатки в том, в чем спал – ни в чем. Полукровка обладал хорошим зрением, крепкими нервами и здоровым отсутствием фантазии.
- [цензура]!, - воскликнул он восхищённо.
Следом появился Хаккай, слегка растрепанный, но практически готовый к употреблению.
- Годжо, - сказал он тихо, - мне кажется, тебе лучше одеться.
Гоку прекратил метаться и полез будить «своё солнышко».
- Умереть хочешь? – прошипел Санзо спросонья коронную фразу блондина совершенно из другого анимэ.
Поднял полог палатки.
В утреннем тумане явственно просматривалось пятиэтажное здание.
Опустил полог палатки.
Поднял полог палатки.
Зданий было много.
Опустил полог палатки.
Человек, даже такой как Санзо, умеет и любит надеяться на чудо.
Поднял полог палатки.
- Немедленно валим отсюда!!!
Нет, он догадался не орать, а сказать это шепотом.

Когда Джип выбрался на трассу, стало понятно, что всё не так уж страшно, зря собирались с такой поспешностью: выходной день, туман и 5:30 утра. Гоку потребовал завтрак, Годжо веселился, Санзо нервно вздыхал, Хаккай мило улыбался и поглядывал в зеркало заднего вида, где в тумане таяла белая табличка с гордой надписью «г. Волжский».*


* Время года – социализм, время суток – мрак и туман.

@темы: Saiyuki

---

1. Название: Головоломка.
2. Автор: dwoex.
3. Бета: нет.
4. Рейтинг: PG.
5. Вид\Категория: Джен.
6. Жанр: Юмор.
7. Пейринг\Персонажи: Хейхачи, в основном.
8. Предупреждения: AU.
9.Самари: Хейхачи получает загадочный подарок.
10. Дискламер: Персонажи принадлежат создателям.


Прекрасное было утро! Солнечные зайчики, птички – полный комплект.
Хейхачи блаженно вытянулся под одеялом. Времени до позднего завтрака было много, но, не беда, он скоротает его с двумя припасенными онигири.
И тут он увидел её. Конструкцию. Она стояла на маленьком столике около верстака. Шарообразное сочленение ржавеньких проволочек, кусочков металла неправильной формы, втулочек и коленец, стянутых посередине единственным великолепным хромированным болтом. Это был добротный болт, с гайкой и конргайкой, - устойчивый центр металлического хаоса.
- Когда это я успел, - растеряно прошептал Хейхачи.
Вчера до ужина её не было. Да, ужин затянулся, но только за счет долгого чаепития. И возвращение к пенатам Хейхачи отлично помнил. Не мог же он это собрать во сне!
Механик попытался представить, как в центр этой путаницы пропихнули болт, отвертку и ключ. Не представлялось.
- Разберу, - решил механик, - а потом постепенно соберу!
Онигири были забыты. Потом был забыт завтрак.
Хейхачи уже изготовил отвертку с длиннющей, изогнутой под нужными углами ручкой, и трудился над ключом, когда в комнату зашел Горобей.
- Что надо? – совершенно нехарактерно для себя рявкнул механик.
Горобей часто заходил к Хейхачи и, к ужасу последнего, совершенно открыто и даже демонстративно подворовывал беспризорную еду. Два дня назад Хейхачи слепил из канифоли точную копию несколько обсосанного петушка на палочке.
- Не трогай! Моё! – взвыл он в подходящий момент.
- Да ладно тебе, я только лизну, - успокоил его Горобей.
И с хрустом откусил петушку голову.
Теперь Хейхачи не боялся за свои онигири.
- Ухожу, ухожу, вижу – занят. А то, на завтраке тебя не было…
Не он ли? Фокусник…
От конструкции пахло чем-то знакомым, но чем? – не вспоминалось.
Перед самым обедом Хейхачи, наконец, пролез в конструкцию отверткой и ключом, и открутил гайку. Болт вывалился.
И все.
Конструкция и не думала разваливаться.
Хейхачи ткнул её отверткой. Конструкция спрыгнула со столика и ускакала в угол на манер перекати-поле.
Это был вызов. Это был удар ниже пояса, в смысле - выше шеи, в смысле – по голове.
Ошеломленного Хейхачи не удержали даже запахи обеда, он вышел из дома и побрел куда глаза глядят – по единственной тропинке к реке. Узор веток вокруг маленькой поляны до боли напоминал так запавшую в сердце конструкцию. Точно по центру на берегу сидел блондин в черном и, распространяя тот самый знакомый запах, остервенело тер ладони песком. На звук шагов он обернулся и изобразил на лице приветливость.
- Добрый день, Хейхачи-доно.
В ответ Хейхачи-доно бросился к нему, хищно вытянув вперед руки. Не задушить, так хоть столкнуть в речку гада. Кюдзо среагировал тоже несколько нетривиально: с ловкостью уличного кота он взлетел на ближайшее дерево.
Очень быстро на вопли Хейхачи – изощренная брань с редкими вкраплениями слова «конструкция» - собрались все самураи. Хейхачи прыгал под деревом и никак, очень может быть на свое счастье, не мог достать до сидящего на ветке Кюдзо.
Кто всё сразу понял? Автор конструкции.
Ситиродзи глубоко вздохнул и шагнул вперед.
- Хейхачи-доно, это не конструкция, как ты её называешь, это – абстрактная скульптура, называется «портрет механика».
После долгого молчания Хейхачи выдавил.
- Как ты умудрился её собрать?
- Да, бог с тобой! Я её склеил. Намертво. Кюдзо-доно мне помогал.
С дерева раздалось злобное шипение.
- Только, в отличие от твоих, для моих рук растворителя не хватило.
И многообещающее.
- С днём рождения, Хейхачи-доно.

@темы: 7 самураев

---

Сpедь оплывших свечей и вечеpних молитв,
Сpедь военных тpофеев и миpных костpов
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от мелких своих катастpоф.
Детям вечно досаден
Их возpаст и быт,-
И дpались мы до ссадин,
До смеpтных обид.
Hо одежды латали
Hам матеpи в сpок,
Мы же книги глотали,
Пьянея от стpок.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фpаз,
И кpужил наши головы запах боpьбы,
Со стpаниц пожелтевших слетая на нас.
И пытались постичь
Мы, не знавшие войн,
За воинственный клич
Пpинимавшие вой,
Тайну слова "пpиказ",
Hазначенье гpаниц,
Смысл атаки и лязг
Боевых колесниц.
А в кипящих котлах пpежних боен и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов!
Мы на pоли пpедателей, тpусов, иуд
В детских игpах своих назначали вpагов.
И злодея следам
Hе давали остыть,
И пpекpаснейших дам
Обещали любить,
И, дpузей успокоив
И ближних любя,
Мы на pоли геpоев
Вводили себя.
Только в гpезы нельзя насовсем убежать:

Кpаткий век у забав - столько боли вокpуг!
Постаpайся ладони у меpтвых pазжать
И оpужье пpинять из натpуженных pук.
Испытай, завладев
Еще теплым мечом
И доспехи надев,
Что почем, что почем!
Разбеpись, кто ты - тpус
Иль избpанник судьбы,
И попpобуй на вкус
Hастоящей боpьбы.
И когда pядом pухнет изpаненный дpуг,
И над пеpвой потеpей ты взвоешь, скоpбя,
И когда ты без кожи останешься вдpуг
Оттого, что убили его - не тебя,-
Ты поймешь, что узнал,
Отличил, отыскал
По оскалу забpал:
Это - смеpти оскал!
Ложь и зло - погляди,
Как их лица гpубы!
И всегда позади -
Воpонье и гpобы.
Если мяса с ножа
Ты не ел ни куска,
Если pуки сложа
Наблюдал свысока,
И в боpьбу не вступил
С подлецом, с палачом,-
Значит, в жизни ты был
Ни пpи чем, ни пpи чем!
Если, путь пpоpубая отцовским мечом,
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жаpком бою испытал, что почем,-
Значит, нужные книги ты в детстве читал!

@музыка: Высоцкий

@настроение: Высоцкий

---

Замок временем срыт и укутан, укрыт
В нежный плед из зеленых побегов,
Но развяжет язык молчаливый гранит
-И холодное прошлое заговорит
О походах, боях и победах.
Время подвиги эти не стерло:
Оторвать от него верхний пласт
Или взять его крепче за горло
- И оно свои тайны отдаст.
Упадут сто замков и спадут сто оков,
И сойдут сто потов целой груды веков,-
И польются легенды из сотен стихов
Про турниры, осады, про вольных стрелков.
Ты к знакомым мелодиям ухо готовь
И гляди понимающим оком,-
Потому что любовь - это вечно любовь,
Даже в будущем вашем далеком.
Звонко лопалась сталь под напором меча,
Тетива от натуги дымилась,
Смерть на копьях сидела, утробно урча,
В грязь валились враги, о пощаде крича,
Победившим сдаваясь на милость.
Но не все, оставаясь живыми,
В доброте сохраняли сердца,
Защитив свое доброе имя
От заведомой лжи подлеца.
Хорошо, если конь закусил удила
И рука на копье поудобней легла,
Хорошо, если знаешь - откуда стрела,
Хуже - если по-подлому, из-за угла.
Как у вас там с мерзавцеми? Бьют?
Поделом! Ведьмы вас не пугают шабашем?
Но не правда ли, зло называется злом
Даже там - в добром будущем вашем?
И вовеки веков, и во все времена
Трус, предатель - всегда презираем,
Враг есть враг, и война все равно есть война,
И темница тесна, и свобода одна -
И всегда на нее уповаем.
Время эти понятья не стерло,
Нужно только поднять верхний пласт -
И дымящейся кровью из горла
Чувства вечные хлынут на нас.
Ныне, присно, во веки веков, старина,-
И цена есть цена, и вина есть вина,
И всегда хорошо, если честь спасена,
Если другом надежно прикрыта спина.
Чистоту, простоту мы у древних берем,
Саги, сказки - из прошлого тащим,-
Потому, что добро остается добром -
В прошлом, будущем и настоящем!

---

Goyjo

---

Kenren

---

Тенпо

---

Хаккай

---

Санзо

---

Конзен

---

Гоку

---

Хомура

---

Не героическое

---

Героическое

---

Героическое

---

Все, больше на чужой праздник жизни - ни ногой. Вынужденное безделье сыграло со мной злую шутку.

---

Предупреждение: используется бородатый анекдот.

Поворот истории

Мудрецы говорят:
«История не знает сослагательного наклонения».
Я не мудрец.

Сразу оценить степень бедствия королю-дракону помешала темнота карцера и неистребимое позерство генерала Кенрена.
После пары резких слов Главком бросил в камеру связку ключей, тут же пожалел об этом (Кенрен был скован), но тот так ловко расправился с кандалами и дверью, что дракон закончил сочувственные размышления злобным "ничего его не берет", развернулся и зашагал к выходу.
И только когда бравый генерал не слишком изящно грохнулся на пол коридора, главком остановился и всмотрелся. Кровь под черной челкой, синяки и подозрительная несимметричность ребер, рваные раны от кнута: главком оценил. И озверел. Это был его боевой генерал и, как не смешно, лучший. Сказать по правде, иногда ему и самому хотелось съездить наглецу по уху, особенно за постоянные попытки прикрыть в отчетах незаконные действия суконным стилем изложения.
Годжун был брезгливым высокородным драконом. Но сейчас перед главкомом лежал его солдат, поэтому, он не колеблясь, присел рядом с Кенреном и осторожно приподнял его, пачкаясь в крови. Очень нехорошая рана на голове, кровь залила глаз, а потом запеклась. Годжун проговорил в ухо подчиненному у того же и выученную бранную фразу и попробовал поднять генерала. Получилось. Он шел и прикидывал: 70 килограммов мослов, нет, все 80, и когда дошел до каких-то совсем нереальных чисел, ноша неожиданно затрепыхалась и прохрипела: "совсем сдурел, он же немедленно слетит с катушек". Смысл фразы главком понял раньше, чем успел разозлиться на форму, и осознал, что стоит в коридоре, ведущем в кабинет Тенпо.
"А куда прикажете?"
"Отпусти... те, дойду до казарм, там отлежусь".
"Не дойдешь, уж мне поверь".
Годжун развернулся и нога за ногу поплелся в собственные апартаменты. Только бы у дверей не ждали посетители.
И не ему одному пришла в голову эта мысль.
"Могу прикинуться похищенной принцессой", - предложил Кенрен томным голосом.
"Видел бы ты себя. Избавь меня небо от таких принцесс".
Злость и унижение, испытанные утром, когда он испрашивал у императора разрешение освободить непутевого подчиненного, перебродили в вино победы. Неуставные речи ударенного по голове генерала совершенно не раздражали.
А ведь верно, он практически умыкнул и тащит в свой уютный кабинет провонявшего кровью и тюрьмой безбашенного остолопа.

Даже у этого главное - голова. Смыть кровь и осмотреть рану, командовал сам себе главком. Он попытался заглянуть Кенрену в глаза, осторожно проведя пальцами по векам. Какие темные глаза.
"Ты что это делаешь, в смысле, Вы?"
Так, зрачки одинаковые, совсем мозги ему не вышибли.
Врач? Любой лишний человек может оказаться человеком Литотена.
Дракон искупал совершенно ошалевшего Кенрена в не горячей ванне, вправил и перетянул повязкой ребра, заклеил и перевязал самые глубокие раны и уложил раненого на свою кровать. За время лечения Кенрен посерел и поскучнел.
"Ты на неделю в отпуске. Здесь. Или под арестом, но тоже здесь. Можешь не соблюдать субординацию и не прикидываться вежливым".
"На, выпей мятной настойки и спи".
Кенрен послушно выпил и мучительно закашлялся.
"Ты когда последний раз ел? А пил?" - запоздало ужаснулся Годжун.
В личных апартаментах ничего подходящего для раненого не имелось.
Годжун вздохнул и пошел на кухню. Обычно еду ему заказывал и приносил дежурный адъютант, но сейчас чужие глаза и уши были ни к чему. Он шел и сочинял, как объяснит свое ночное посещение и что, собственно, заказать. На кухне дракон рывком распахнул дверь, обвел пьяным взглядом кухонную смену и проговорил:
"Мне бы чего-нибудь..."
"Остренького?" - подхватила кухонная смена.
"Я не люблю ваши специи, добавлю свои. Бульон, курицу, суши, сок".
Потом цапнул со стола бутылку с питьевой водой и пошел обратно, тщательно имитируя нетвердость шага.
Он как раз успел напоить раненого, когда в дверь стукнули. Одарив посыльного дурным взглядом, дракон забрал поднос и ногой захлопнул дверь. Потом поставил поднос на стол и тщательно закрыл дверь на ключ.
Кенрен осилил только бульон. Два дня пыток и последующее за этим драконово лечение, казалось, свалили его, но любопытство победило.
"Зачем это тебе?"
"Я отвечаю за своих подчиненных". Вранье. "Не знаю". Правда.
"А что ты вообще делаешь среди ками?"
"Почетная должность, которую должен занимать дракон водной стихии".
"Похоже, ты в заложниках у небесного императора".
"Не наглей. Спи".
Они помолчали.
"Больно?"
"Очень".
Годжун налил большой бокал мятной настойки, напоил Кенрена и погасил свет. Кенрен моментально опьянел. Боль притупилась, и стало понятно, что ночь, дождь, на потолке – тени веток, а бледный парень в пижамных штанах, меланхолично расчесывающий длинные белые волосы, – его главком.
Кенрен попытался обдумать происшедшее: неадекватная реакция Литотена, его неожиданная власть, еще более неожиданное благорасположение Годжуна. Это все как-то не вписывалось в привычную картину Тенкайских дрязг. Кенрен еще успел почувствовать, как дрогнул матрац и Годжун улегся на противоположный край кровати. Он, что, собирается здесь спать? Кенрен улыбнулся, представив Годжуна, свернувшимся клубочком на столе в кабинете, и заснул.
Годжун тоже решил поразмышлять перед сном. Дерзость Литотена его насторожила. Привычное равновесие сил грозило рухнуть. Кто окажется под обломками? Генерал? Маршал? Он сам? Он уже сегодня непростительно рисковал, расхваливая Кенрена перед императором: храбрый воин, далекий от политики настолько, что принял принца за обычного ребенка, отпустить бы. Император удивленно спросил, что такого страшного в нескольких днях домашнего ареста? Впрочем, решайте сами. Император ничего не знал. Главком едва не выставил его некомпетентным. Такого бы не простили. Значит, Литотен уже начал войну, пока тайную, и генерал был ее первой жертвой: его даже не поили - его не собирались отпускать живым. Воевать Годжун умел и сдаваться не собирался. Еще он попытался представить, за что мог бы ударить кого-то кнутом. Не смог.
Проснулся Кенрен оттого, что его трясли. То есть, его держали за плечи, осторожно укладывая обратно на кровать. Трясся он сам.
- Моя вина, я забыл, как хрупки ками. Вот лекарство.
Кенрен постучал зубами о край чашки, глотая горькую жидкость, и рухнул на подушку. Дракон отдал ему свое одеяло, а сам сидел на кровати, положив руки на колени и уныло повесив голову. «Мне доверили армию, - думал он, - а я не могу позаботиться об одном ками».
- Ложись под одеяло, Годжун, замерзнешь..
- Я не мерзну, - ответил дракон, но вытянулся на кровати.
Через некоторое время Кенрен перестал стучать зубами и сказал, глядя в потолок: "он меня все равно убьет, а так и тебе достанется, мне лучше уйти".
- Сообразил?
- Литотен пошел напролом?
- Скажи, удобно, когда окружающие считают тебя недалеким?
- Не важно теперь, береги Тенпо.
- Я тебя не отпускал.
- Годжун, ты же тоже все понимаешь...
- Ты считаешь меня дезертиром?
- Мне случалось оставлять бойцов прикрывать отход.
- Нам некуда отступать. Оставим это, - Годжун приподнялся на локте и добавил, - тебе надо спать.
Кенрен повернулся к Годжуну, запустил пальцы в косу на затылке и подтянул дракона к себе. Коса оказалась жесткой как лошадиный хвост, а волосы на висках – нежными, как пух. Их лица были совсем рядом - на расстоянии дыхания. Годжун неожиданно усмехнулся и выдохнул:
- Забыл сказать, Кенрен, в лекарстве довольно много наркотика, руки не распускай, а то пожалеешь. Какая ж у тебя однозначная реакция на предложение поспать.
- А о чем я пожалею?
- Я не знаю, но сейчас ты не в себе.
- Вообще-то, я себя всегда так веду. А ты?
- До меня в человеческом теле еще никто не дотрагивался, может быть в госпитале, но я не помню.
- Я тебя оскорбил?
- Нет, наверное...
- Тогда, спим.
Кенрен прикрыл одеялами себя и дракона и заснул. Все-таки он был здорово не в себе.
А Годжун не спал. Он знал точно, что может нанести только один удар, и этот удар должен быть смертельным. За ночь предстояло решить как и куда ударить.
Цель – восстановить равновесие Небес, средства – любые.
Под утро задача была решена. Предполагаемые потери – один ками. Дракон повозился под приятным теплом чужой руки и с любопытством посмотрел на спящего генерала.
За неделю почти ничего не случилось. Тенпо приходил требовать освобождения своего генерала. Годжун хотел было взять с него слово ничего не предпринимать, но вовремя сообразил, что бездействие маршала покажется подозрительным, и Тенпо огреб честно заработанные оплеухи.
В конце недели было объявлено, что главком Западной армии вызывает на поединок чести генерала Западной армии. Позволение императора получено, поединок состоится… быть всему командному составу Западной армии.
В назначенное время они выстроились на учебной площадке Западной армии. Сам Император почтил дуэль своим присутствием. Рядом с императором стоял затянутый по подбородок в черную форму бледный как молоко Тенпо.
Это было даже красиво, когда они вышли в круг. В кои-то веки одетый по форме, в смысле застегнутый, Кенрен и белоснежный Годжун. Император махнул рукой… Да, не каждый день такое увидишь. Кенрен был хорош, но дракон … был драконом. Все, рука ками с клинком поймана драконьей лапой, но ками падает на колени, что там, пыль, песок? дракон, пытаясь восстановить равновесие, отпускает руку, нечестный прием, но песок летит в красные глаза… Секунда на передышку.
- Он все равно убьет его, - говорит себе Тенпо, и не может поверить…
Лезвие у горла ками. Черные глаза встречаются с алыми. Ресницы опускаются. «Надо – убей».
- Они, это они убили его, - на площадку выбегает помощник Литотена, - падает на колени, - император…
- Это они, они, - в руках у помощника белый халат и черепушка Кенрена.
Дракон поворачивается к императору.
- Вы позволите?
Дракон здесь самый старший, кроме императора.
Благосклонный кивок.
- Литотен погиб?
Кивок. Под ледяным взглядом алых глаз помощник начинает понимать, понимать…
- Когда?
- Час назад.
- По закону дуэли последние три часа мы, маршал Тенпо и секунданты из Северной и Южной армий провели вместе. Маршал Тенпо, где вы оставили халат?
- В своем кабинете.
- Он заперт?
- Нет, заперт сейф…
- Генерал Кенрен, где ваше … украшение?
- В казарме…
- Это, - Годжун указал когтистым пальцем, - было легко украсть. Император, позвольте продолжить расследование на месте?
- Позволяю.
У помощника подкосились ноги.
- Маршал, генерал – свободны, будьте в моем кабинете.
Что обнаружили в подвалах Литотена, известно всем. Конзеон Босатсу уговорила императора за былые заслуги пощадить Натаку, и Конзен получил еще одного воспитанника.
Он с руганью носился по Тенкай в поисках Кенрена, а когда нашел, Кенрен спросил у него: «ну что, нашел?» и показал фирменный кулак.

Равновесие было восстановлено.

@темы: Saiyuki, Годжун

---

Как и все последние три года после смерти сестры, Тенпо возвращался из лицея ближе к ночи. Одинокого свободного времени должно было остаться только на душ и чай. Тенпо поднялся на площадку и обмер: у двери давно пустующей соседской квартиры сидел на корточках, азартно копаясь в замке, крепкий чернявый парень. Тенпо несколько секунд смотрел на широкую спину, пугая сам себя ворами и грабителями, потом заметил в стороне объемистую сумку и чудовищных размеров рюкзак и успокоился.
- Э… - он попытался обратить на себя внимание предполагаемого соседа.
- А, - столь же содержательно отозвался тот, оторвался от замка и повернулся к Тенпо.
Парень оказался сорокалетним мужиком с угловатым загорелым или обветренным лицом, темно-карими глазами и совершенно неуместными кукольными ресницами.
Не поднимаясь, он продолжил.
- Ваш новый сосед, буду здесь жить, если дверь открою.
- Кенрен, – добавил он, протягивая руку.
Тенпо поразмышлял о том, что, собственно может значить это слово, обругал себя, пожал протянутую ладонь, подивившись мозолям, и ответил.
- Тенпо. А если не откроете?
Кенрен с шумом вздохнул, встал, оказавшись выше притолоки, сверху вниз угрожающе посмотрел на дверь.
- Вынесу на…, - вежливо осекся сосед.
Тенпо поверил немедленно. Дверь, кажется, тоже, но она бессильно молчала. Тенпо решил ей помочь.
- Сосед жаловался, что нижний замок барахлит, и закрывал только верхний.
Кенрен повернул ключ в верхнем замке, дверь с облегчением вздохнула и открылась.
- О, спасибо. Ну, бывай.
Кенрен дружески хлопнул Тенпо по плечу, подцепил сумку и рюкзак, и скрылся в обретенной квартире.
Тенпо впечатлился соседом несколько больше, чем хотелось бы. Он на автомате зашел к себе и очнулся только грея ладони о кружку с чаем.



В дверь Кенрена забарабанили. Кенрен немедленно перетек из благодушного состояния в тревожное, и скаканул в прихожую. Еще тревожней стало, когда в распахнутую настежь дверь влетел разъяренный Янсен и набросился на Кенрена с кулаками. На счастье Янсона Кенрен понял, что тот безопасен, быстрее, чем инстинкт вступил в свои права. Кенрен просто подставлял под удары предплечья, а когда надоело, прихватил запястья Янсона и гаркнул ему в лицо: «Дернешься, дам в глаз!» А потом, спокойным размеренным голосом добавил: «и пойдешь ты завтра в свой офис с фингалом».
Кенрен сграбастал пятерней все, что было у Янсена на холке: хвост, полотняную рубашку, воротник костюма, и потащил его на кухню, к бутылке с водкой.
Янсон не глядя схватил протянутый стакан и отхлебнул щедрую порцию.
- Вот, гад! Как я теперь в офис вернусь?
- Если ты собрался возвращаться в офис, значит ничего особо страшного не случилось.
- Из-за тебя, кретина, Тенпо собирается уволиться и уехать из города.
- И давно он тебе это сказал?
- Да он мне этого вовсе не говорил. Зная, что мы давние друзья, мне об этом сказал приятель из управления образования. На Тенпо пришла жалоба от родителей учеников. Через неделю состоится рассмотрение, до этого ему лучше уволиться. Я ему позвонил, он сказал, что знает.
- В чем смысл кляузы?
- Ты сам не понял?
Кенрен сообразил, что Янсону, действительно, трудно дается формулировка, и терпеливо ждал.
- Совращение учеников.
Кенрен на время потерял дар речи. На очень короткое время.
- Фактов таких быть не может, а значит не может быть идиотского решения, - несуразно, но решительно заявил он.
- Без тебя знаю, - взвыл Янсен, - студенты колледжа сидели в одном баре с твоими курсантами, и кто-то из курсантов слово за слово брякнул, что их Тенпо твой любовник. Студенты оскорбились. Отсюда ноги растут.
Янсен не ожидал такой реакции от «импульсивного солдафона». Кенрен задумался. Или оцепенел. Янсен не выдержал.
- Что ты собираешься делать?
Кенрен потер лицо ладонями.
- Моя вина. Я поцеловал его в своем кабинете. Не слишком по дружески. Нас могли видеть.
- Ты рехнулся!
- Почти так. На меня пришел приказ о разрешении продолжить службу еще пять лет. А не факт, что должен был прийти. Я действительно несколько ошалел.
- Черт бы тебя побрал. Что ты будешь делать?
- Я тебе скажу, но не то, что я буду делать, а что будешь делать ты. Молчи. Ты же его друг? Сегодня пятница. Ты должен уговорить его ничего не предпринимать ровно неделю. Я это сделать не могу, он же мне ничего не говорил.
- Он не согласится.
- Обмани. Если что пойдет не так, звони по этому телефону.

В следующую пятницу Янсен впервые в жизни бездельничал во время рабочего дня. Он сидел в полним оцепенении безо всяких мыслей. Не обедая. В три часа в кабинет без стука вошел Кенрен. Янсен вцепился в край стола.
- Посмотри на это, - Кенрен бросил на стол Янсену папку с файлами, - куда с этим лучше: сначала в управление образованием, а потом – к их родителям, или наоборот.
Янсен внимательно просмотрел все фотографии и комментарии к ним. Бордель, в основном.
- Ну, ладно, эти – несовершеннолетние, но эти-то – вполне.
- С этими – даже лучше. Девочки – несовершеннолетние.
Янсен поднял на Кенрена глаза практически восторженные.
- Ты что думал, я его в беде брошу? Ну, к кому первому пойдем?
- Пойдем?
- Я думаю – к родителям, и вот этого. Шишка, но - разумен. Ты будешь разговаривать. А я – силовое сопровождение.


- Ну, теперь – к нему.
- Его никогда не бывает так рано.
- Последнее время – бывает. Я его каждый вечер пасу, но сегодня предупредил, что могу задержаться.
- А скажи, это правда…
- Не скажу!

- Темпо, - Кенрен стукнул в дверь. На пороге стоял совершенно измученный Тенпо. Он удивленно переводил взгляд с одного своего друга на другого.
- Пойдем-ка ко мне.
- Кенрен, мне нужно срочно поговорить с тобой наедине, извини, Янсен.
- Поверь мне, мы успеем поговорить.
- Вы сговорились?
За время диалога Кенрен открыл свою дверь и затащил в квартиру Тенпо.
- На, Тенпо, почитай, - Янсен достал из папки письмо.
Кенрен усадил Тенпо в кресло и теперь с болью смотрел на подрагивающую кисть с письмом.
- С этим покончено. Не думаю, что кто-нибудь еще осмелиться вмешиваться в наши отношения.
- О, проговорился!
- Шел бы ты домой, Янсен…
Янсен тряхнул папкой.
- Что с этим-то делать.
- На стол брось, это копии.
Янсен прикрыл дверь.
- Нам, и правда, есть о чем поговорить, Тенпо. Ты меня простишь? Ты пострадал от моей несдержанности.
- Я тебя не минуты не обвинял.
- Но почему тогда ты ничего мне не сказал, мы же виделись каждый день.
- Ты знал с самого начала?
- Я сделал все, что мог, кроме одного. Самого важного. Тенпо, ты умный, скажи, почему мы боялись быть откровенными?
- Мы? – Тенпо склонил голову – ниже нельзя.
- Оба.

---

Мелкая месть механика

(перевод)

Я шагал по узкой лесной дорожке, но на самом деле блуждал в своих мыслях. «Я должен, вроде, быть мертвым», - подумал я вслух. «Ничего ты такого не должен, Хейхачи», - раздался за спиной низкий голос Кюдзо. Я быстро обернулся, но никого не увидел. «Что? Кюдзо-доно? Где вы?» Я пытался разговаривать спокойно. Хотя никого тощего и белобрысого рядом не наблюдалось. «Хейхачи, ну что ты хочешь увидеть? Ты же жив: пора бы привыкнуть, а я - просто призрак. Но предупреждаю, ты жив только до тех пор, пока сам не пожелаешь себе смерти».
Я упал в траву. «Как вы могли умереть? Вы были моим единственным другом!» - упрекал я его сквозь слезы, хотя и был уверен, что он мне не ответит. Наревевшись, я полез на дерево, чтобы посмотреть на заход солнца, как мы иногда делали с Кюдзо. Погибли мы оба, а воскрес только я, значит, мы никогда больше не увидим закат вместе.
Невысокий человек топал мимо моего дерева, наивно не заботясь о своей безопасности. У него были темно-зеленые волосы - Катцусиро. Я порылся в карманах в поисках чего-нибудь ненужного. Интересно, попаду я в него? Как на грех, в кармане нашлась увесистая гайка. Я прицелился и бросил. БЗДЫНЬ! Точно в лоб!
«Ай! Кто? Здесь?» Он вскрикивал, дико подскакивая и озираясь по сторонам. Наконец, увидел меня и закричал: «Хейхачи-доно! Как вы могли поступить так легкомысленно, это не подобает самураю! И вы еще называете себя самураем!» Я так ржал, что не услышал и половины его слов. Продолжая смеяться, я спрыгнул с ветки на землю. Катцусиро с перекошенным лицом потащил меч из ножен. Не понравился мне его вид, и я дал деру.
«Катцусиро-кун, не прибей ненароком!» - заорал я, споткнувшись об корень, гордецу, который остановился, созерцая мое падение. К тому же, удача от меня отвернулась, и я запутался в кустах. Не обращая внимания на крики подбежавших крестьян, Катцусиро поднял меч, готовясь ударить. «Придурок, прекрати немедленно», - взвыл подоспевший Ситиродзи, пытаясь перехватить руку с мечом, но Катцусиро отскочил. «Никогда не смейте бросать что-нибудь в меня!» Он с лязгом убрал меч в ножны – я смог только кивнуть и уползти назад в лес к моему дереву.
Я наблюдал, как на небе зажигаются звезды, когда услышал приближающиеся шаги. Я повернулся и увидел, что ко мне подходит Кюдзо, или, если хотите, его призрак. «Хейхачи, я так смеялся. Хорошо, что он тебя не поранил. Конечно, он этого никогда бы не сделал, но все же… » Голос Кюдзо звучал эхом в пустоте, как будто его тело было иллюзией. «Я тоже позабавился, а теперь я хочу задать вам вопрос, Кюдзо-доно.» Кюдзо, оказывается, стоял уже совсем близко, пристально вглядываясь в мое смущенное лицо. «Ты можешь задать мне любой вопрос». Я отвернулся и уставился на луну. «Как ты погиб?» Я повернулся, чтобы посмотреть на него, но теперь он отвел взгляд. «Катцусиро застрелил меня. Случайно». Я зажмурился и кивнул. «Теперь мне не стыдно за то, что я попал ему в лоб гайкой», - сказал я, открывая глаза и хихикая. Но тут же перестал смеяться, потому, что Кюдзо уже не было рядом. «Он всегда утешает меня, а потом оставляет», - сказал я тихо, прижимаясь лбом к стволу дерева, и почувствовал, как чья-то теплая рука легла на плечо.
«Кюдзо.… Получается, ты не призрак?» На самом деле, я спрашивал о большем. Кюдзо вздохнул и сдвинул мне шлем на нос. «Ну, надо же за тобой присматривать». Он ласково улыбнулся. Могу с гордостью сказать, что я – единственный человек, который видел такую его улыбку. Кюдзо всегда был для меня другом и братом. Какое счастье, что он все-таки не умер. Той ночью я спал у дерева Кюдзо, под его присмотром, хотя он и думал, наверное, что его ночное бдение - тайна для меня. Наконец-то я нашел того, кто будет со мной рядом, со мной – предавшим своих друзей и, даже, свою смерть. Думаю, он заменил мне семью, которая была у меня когда-то.…
И, я с радостью останусь с ним навсегда, даже, если для этого мне нужно будет умереть.

@темы: 7 самураев

---

КЬЮЗИ*

(перевод)

“А где у нас Кюдзо-доно?”

“Где-то размышляет”.

“Опять?! А что-нибудь еще он делает?”

“Вот это он и делает. Если он не мучает крестьян тренировками по стрельбе из лука, что ему еще делать?”

“…”

“Точно”.

“Думаю, мы никогда не узнаем, о чем именно. Он не самый болтливый человек в мире”.

“Мне кажется, именно так его можно назвать …”

“Мммм …”

“Что?”

“Забавная мысль пришла на ум …”

“Какая?”

“О, как-нибудь назвать Кюдзо-доно … назвать его «Кьюзи» …”

“ЧТО?!”

“Ах …, я подумал, что это было бы забавно …”

“Вы должны назвать его так при первой же встрече”.

“Вы верно шутите? Почему бы Вам не называть его так?”

“Гм …, потому, что я не хочу умереть”.

“…”

“И откуда такое странное желание?”

“Гм … если честно, я не знаю. Это как-то само. Не понимаю, откуда это”.

“Гм … ладно тогда. Я все же думаю, что Вы должны поэкспериментировать, когда в следующий раз его увидите”.

“Да. Еще чего. Вы сами можете сказать это ему. Я не собираюсь пробовать. И я не думаю, что он убьет Вас, … только … серьезно … гм … поговорит …”

“Мне совершенно не хочется ‘серьезно поговорить’ с Кюдзо-доно. И Вы должны прекратить болтать, а то он услышит Вас”.

“Я думаю, что Вы правы. Не будем о Кьюзи. Ну, о чем Вы хотите поговорить?”

“…”

“Что?”

“Гм … Хейхачи, обернитесь”.

“Что там такое … гм … ээ … Привет Кюдзо-доно.”

“…”

“Я ничего не сделал …, мы не говорили о Вас”.

“…”

“Кюдзо-доно, он не подшучивал над Вами! По-моему, он просто … гм … не смеялся над Вами. Нет никакой причины быть … поспешным”.

“…”

“Слушайте, я не хотел Вас обидеть, Кьюзи … Кюдзо-доно. АЙЙ!!!”

“Слушайте, он не хотел! Он оговорился! Пожалуйста! Уберите мечи Кюдзо-доно!”

“…”

“Да, да так лучше. Ну, ну успокойтесь”.

“…”

“Фу … благодарю Ситиродзи-доно. Вы только что спасли мою шею”.

“Никаких проблем …, но на вашем месте, я был бы осторожнее в своих речах”.

“Вы правы. Зато теперь я знаю, что будет, если назвать Кюдзо-доно «Кьюзи»”.

“Ну, признавайтесь, почему Вы хотели его так назвать?”

“Понятия не имею”.

“…”




* В оригинале, конечно, Кюдзо-кун. Зеленый – Хейхачи, синий – Ситиродзи.

@темы: 7 самураев