Кацуширо тяжело вздохнул и медленно потянул меч из новеньких ножен вишнёвого дерева. Кюдзо, как только блеснул кончик лезвия, прыгнул вперёд. Мальчишка охнул, попытался остановить чужой удар и оттолкнуть летящего к нему самурая. Но цель исчезла, и Кацуширо с трудов смог удержаться на ногах. Чужое лезвие скользнуло по ткани куртки травинкой, беспризорный рукав медленно спланировал на землю. Качуширо обмер.
«Глаза открой».
Мальчик сглотнул.
Когда ты отнимаешь жизнь, то не смотришь в глаза врагу? Значит Хейхачи не единственный, кто это заметил.
«Смотри на меня».
Кацуширо развернулся, вскрикнул и попытался ударить Кюдзо в плечо. На этот раз, опытный боец, не сходя с места, блокировал неопытную руку двумя рукоятками мечей. Его глаза холодно блеснули, а губы презрительно скривились.
Мальчик изо всех сил дёргал лезвие, а потом попытался лягнуть противника по голени. А зря, нога была поймана между коленями в одном из разрезов алого плаща. Глаза Кюдзо сузились, теперь он перехватил правую руку Кацуширо ладонью и удерживал его в беззащитной и неустойчивой позе.
«Ты можешь добиться большего».
И Кацуширо полетел на землю.
«Большего?» Что он мог сделать против такого опытного воина. Я не готов к этому!
Он поднялся на ноги и, чтобы отдышаться, опёрся о ствол одного из гигантских дубов.
Кюдзо поднял полудетский меч мальчишки, подождал, пока Кацуширо сожмёт дрожащие пальцы на рукоятке, и напал снова. Всё, что мальчик смог разглядеть, это мельтешение серебряных полос, ерошащее его волосы нежным ветерком.
Кацуширо зажмурился, опустил меч, вцепился в грубую кору дерева и сжал зубы. Когда глаза открылись вновь, он увидел у себя под ногами кучку блестящих кнопок. Куртка распахнулась, открывая тонкую рубашку.
«Кацуширо», - рыкнул альбинос серьёзным и твёрдым голосом. Второй меч сдёрнул куртку на землю. Теперь Кюдзо стоял прямо перед ним с опущенными мечами. «Иди и убей меня».
Кацуширо взбесился. Он почувствовал, как закипает его кровь. Глаза сузились и засияли. Пальцы нашли меч и сжали рукоять до белых суставов. Мальчик бросился вперёд как зверёк, яростно нанося удары человеку в красном плаще. А тот просто улыбался, приводя нападающего к новым высотам ярости.
«Лучше, но недостаточно хорошо». Кюдзо даже не отбивал удары. Некоторые заставляли его уклоняться, а некоторые - отступать на шаг. От гнева мальчик стал чуть оригинальнее, в движениях появилась непредсказуемость. Это не было ещё боевым стилем, так, некоторым достижением по сравнения с прежним убожеством.
Удовлетворившись увиденным, альбинос продолжил нападать, проскальзывая между беспорядочными, медленными движениями противника и оставляя тонкие короткие разрезы на его штанах. Потом неуловимым жестом срезал одну из перчаток.
В ответ Кацуширо зарычал и поднял меч над головой. Ошибка. В секунду его руки оказались прижатыми к дереву рукояткой катаны. Грудь и живот остались беззащитными.
Всё ещё во власти ярости, он безумно рвался, пытаясь достать врага ногами. Потом Кюдзо надоела возня, и альбинос, срезав с пленника крахмальную рубашку, оставил его в холоде наступающей ночи. Но это не остудило Качуширо. Тогда Кюдзо просто хлопнул его по лицу.
Кацуширо ахнул, безумный туман оставил его глаза, он тяжело задышал, пытаясь прийти в себя. «Кюдзо, что...» Самурай молча убрал катану, освобождая запястья мальчика. Потом он изящно вложил меч в ножны и рыкнул: «Урок первый: «смирение».
Второе лезвие привычно скользнуло за спину: «Урок второй: «скромность».
И Кюдзо удалился в деревню, оставив Кацуширо на ворохе клочков одежды.
Мальчик смотрел на ночное звёздное небо, повторяя раз за разом «смирение», «скромность».
«Я понимаю, Кюдзо, - прошептал он, наконец, и добавил, - учитель».
Быть молодым, всегда торопиться... Чем бы ни занимался в жизни Кацуширо, он никогда не смотрел в ночное небо. Теперь, растянувшись на земле и не обращая внимания на подступающий холод, он наблюдал. Он наблюдал, как появляются из чёрного бархата звёзды, и разгорается луна.
Кацуширо лежал навзничь, пока не понял, что зубы противно стучат, что надо бы пойти в деревню и найти иголку с ниткой. И попробовать починить то, что разрушил меч Кюдзо.
Он со стоном поднялся на ноги, подобрал одежду и побрёл знакомой тропинкой. Когда свет от деревенских очагов стал ярче лунного света, Кацуширо сообразил, что ноги не просто замёрзли. На внешней поверхности бёдер горели царапины. Как будущий самурай, Кацуширо знал основы практик при мастерах и должен был бы найти поведение Кюдзо несколько экстравагантным. Но, имея уже общее представление об этом человеке, только порадовался, что тот не сделал большего.
Он ощупал грудь и подивился, как это можно, снять рубашку, не оцарапав владельца? Штаны жалко, однако, они широкие. Если зашить, ничего не будет заметно, но, всё же... Подходя к деревне, Кацуширо стал ступать тише и держаться тёмных мест. Ему вовсе не хотелось выслушивать щекотливые вопросы по поводу своей внешности ни от самураев, ни от жителей села. Он скользнул через окно в пустую комнату, поругал себя за то, что не озаботился запасной одеждой и достал из походного мешочка нитку с иголкой.
Его ловкие пальцы быстро вдели нить. Начал он с пришивания рукава куртки. Через час, всё ещё сидя в одних штанах, Кацуширо оглядел плоды своего труда. Надо очень пристально разглядывать, чтобы что-то заметить. Довольный собой, он отложил куртку и взялся за рубашку. И замер, разглядев блестевшие на пороге чёрные ботинки.
«И долго ты тут стоишь?» - неприязненно спросил он, щуря уставшие глаза.
«Не долго», - тихий голос Кюдзо перекрыл отдалённый шум деревни, и, казалось, отодвинул остальные звуки. «Хорошо шьёшь. Навыки торговца?»
«Можно и сразу сообразить, что они должны остаться, - из голоса Кацуширо исчезла враждебность, но настороженность - осталась. Мать научила. Я подозреваю, что она больше хотела дочь, чем сына. А отцу было всё равно, он, кажется, и не подозревал, что у него есть ребёнок...»
«Где она теперь?» Короткие слова и низкий голос остались прежними. Но Кацуширо никогда не слышал, чтобы Кюдзо прежде интересовался такими вещами.
«Нигде. В яме, в земле». Слова горчили, и он едва не всадил иглу в палец.
«Не отвечай, если не хочешь».
«Я - самурай теперь, я больше не оттуда», - продолжал мальчик, несмотря на предложение Кюдзо. «Не наше прошлое делает нас, а то, что мы можем!» Он отчаянно пытался попасть ниткой в ушко. «Я докажу, что он не прав. Я докажу, что могу, особенно ему...»
«Канбею», - уточнил Кюдзо. «Ты хочешь, чтобы он учил тебя?»
«Он не станет. Он сказал, что я пятый самурай. Это означает, что он ничего не собирается мне советовать и ничему не собирается учить». Кацуширо всё ещё пытался совладать с ниткой. Но, чем дальше, тем сильнее дрожали пальцы.
Мозолистые руки завладели иглой и катушкой. Не отводя глаз от лица мальчика, альбинос вдел нитку и вернул всё Кацуширо. Вздохнув, мальчик вернулся к шитью. Но, тем не менее, искоса поглядывал на Кюдзо и мог бы поклясться, что видел, как губы Кюдзо изогнулись в ехидной улыбке. Эта ухмылка заставила его вздрогнуть от страха и от волнения. «Ты мой теперь», - сказал альбинос и повернулся к двери.
«Постой», - попросил Кацуширо, бросая рубашку, чтобы схватить полу алого плаща. Он не смел поднять глаз, сосредоточившись на собственной руке. Теперь, когда Кюдзо остановился, Кацуширо окончательно растерялся. После секундной агонии, растянувшейся на вечность, мальчик облизал сухие губы и прошептал:
«Зачем вы порезали мою рубашку?»
«Я хотел посмотреть, не слишком ли ты толстый».
Кацуширо задохнулся от негодования. В его тёмных глазах блеснуло пламя очага.
«Кюдзо считает, что я жирный, он это сказал?»
Хотелось зарычать, но не находилось слов:
«Можно было просто попросить, чтобы я снял рубашку?»
«Чушь?»
«Есть более лёгкие способы меня раздеть?»
«Ну и как, я жирный?»
Ни один из вопросов не казался правильным, поэтому Кацуширо, сжав кулаки, просто посмотрел вверх.
Кюдзо мрачно фыркнул и повернулся спиной к кипятящемуся мальчику. «Я был приятно удивлён». «Вы, что...» - икнул Кацуширо, наблюдая, как Кюдзо уходит в ночь. Что это означает?
Он провёл пальцами по тощему животу. Кожа слишком нежная. Интересно, какая на ощупь кожа Канбея или Кюдзо? От грубой одежды, дождя, солнца и песков пустыни сильно она изменилась?
Тряхнув головой, он снова взял рубашку и иголку. Кирара могла бы заинтересоваться причиной его отсутствия. Остальным, Кацуширо был уверен, на него плевать. Он был ошибкой Канбея и всеобщим бременем. Глаза Горобея сказали ему это на корабле бандитов. Хейхачи жалел его. Все жалели. Все, кроме Кюдзо.
Почему Кюдзо захотел ему помочь? Может быть, опытный самурай вспомнил себя юным. Может быть, увидел в нём потенциал воина. Так или иначе, он кое-чему уже научился и не собирался отступать. Причины поведения Кюдзо - не его дело.
Кацуширо сделал последний стежок, натянул рубашку и стал искать порезанную перчатку. Если он не при общем деле, ту пусть хотя бы Кюдзо его чему-нибудь научит.
«Кацуширо, нам не доставало тебя на обеде». Слова, может быть, по смыслу тёплые и сердечные, у Канбея вышли плоскими и бесчувственными. В них звучало любопытство, но не забота.
«Мне было нехорошо», - спокойно ответил мальчик, укрылся одеялом и повернулся к учителю спиной.
Явная ложь, и они оба это понимали. А Канбею хотелось знать правду. И ещё выяснить, почему Кюдзо криво и довольно ухмылялся ему за обедом. «Твой ход», - говорили глаза альбиноса. Канбей молча наблюдал, как укладываются спать его соратники. Вот рёбра Кацуширо стали двигаться медленно и ритмично, ясно указывая, что мальчик заснул.
Самурай осторожно подкрался ближе и тронул куртку, аккуратно уложенную рядом с подушкой мальчика.
Что ты скрываешь от меня, Кацуширо?
Здесь было нечто определённо новое: швы на груди и плечах. Генерал провел пальцами по мягкой ткани. И это не вышивка. Это были идеально ровные перекрещенные швы на месте идеально ровных порезов. И только один человек с подобным мастерством и достаточным безумием...
Канбей глухо зарычал, высматривая в темноте бордовый теперь плащ. Его плечи напряглись, когда он заметил в темноте расслабленные плечи спавшего среди остальных странного существа.
Он не спит и знает, что его изучают.
Он посягнул на его собственность.
«Кюдзо».
______________________________________________________________________
«Как же мне обрыдли эти помои», - простонал Качуширо, пытаясь отчистить липкую деревенскую грязь хотя бы с рук. Плащ и колени уже пропитались жидкой глиной безвозвратно. Но, что хуже, несколько раз поскользнувшись, он ободрал кожу с ладоней и локтей.
Это было его заданием - бегать с поручениями от одной заставы к другой. Все, остальные, даже Кикучио, удостоились чести сражаться во главе своих маленьких армий. Все, кроме него. Он должен был метаться, уворачиваясь от пуль и мечей, чтобы, в конце концов, сказать Канбею, на какой заставе враги использовали бомбы. Как будто по взрывам не понятно.
Вражеский солдат вертелся на месте, не справляясь с напуганной черепахой... Кацуширо, раздираемый обязанностью и желанием убить врага, едва не пропустил его удар. Падая на бок, чтобы избежать блестящего кончика меча, он успел схватиться за рукоятку собственного. Покрытые грязью пальцы скользили, но меч удалось удержать. Он даже сообразил кольнуть животное сзади. От неожиданности и боли черепаха сбросила наездника и, скуля, понеслась прочь. Упавший шиноби остался барахтаться в грязи, тщетно пытаясь отыскать оружие. У него не было шансов. Полудетский меч одним ударом прошил броню в районе шеи.
Качуширо сплюнул в жидкую грязь, превозмогая противный вкус во рту. Убийство есть убийство, и он предпочёл бы менее беспомощного врага.
Грохнул ещё один взрыв, и это привело очумевшего самурая в чувство. Нет времени себя жалеть, есть работа, героическая она или нет. Вытащив ботинки из грязи, Кацуширо побрёл в деревню к сидящему над картой Канбею.
Пробираясь мимо янтарного рисового поля он краем глаза увидел Кюдзо. Алая тень летала, то появляясь на плешах, то исчезая в более высоких стеблях. Качуширо, оцепенело наблюдал, как красная оса напала на нобусери, поразив его в голову.
Рука мальчика дрогнула на рукояти меча, а по спине пробежал холодок. Он же должен был спросить Кюдзо, как дела на заставе? Именно это ему поручил Канбей. Улыбнувшись, мальчик побежал через поле туда, где над грудой дымящегося металла стоял алый самурай.
«Кюдзо, это волшебство!» - ахнул он, убирая меч и спешно вытирая руки.
«Что ты здесь делаешь?»
«Я бегаю между постами и собираю информацию. Я хотел тебя спросить, как...» алый самурай вдруг оказался совсем рядом и с силой ударил рукоятью меча Кацуширо в лицо.
Слёзы брызнули из зелёных глаз, мальчик прижал ладонь к губам и зашатался. Рот немедленно наполнился кровью. С ужасом и непониманием смотрел он на человека, который утвердил его на ногах, придержав за воротник. Кюдзо не трепал его, как можно было бы предположить. Нет, Кюдзо тряхнул головой, глаза его блеснули. «Ты можешь добиться большего. Обнажи меч. Сражайся». Кацуширо медленно отнял пальцы от разбитых губ и утвердительно кивнул. Он вытащил меч и под бешеный стук сердца побежал к деревне. Он мог добиться большего! Кюдзо верил в него. Кацуширо улыбнулся, не обращая внимания на кровь, а потом и засмеялся. Пусть кто угодно бросит ему вызов. Хоть целая армия. Он победит.
Кюдзо, подставляя лицо ветру, чтоб убрались волосы, наблюдал, как убегает мальчишка. Губы альбиноса несколько раз дёрнулись, изображая кривую улыбку. Всего несколько слов одобрения. Чем больше он гонял мальчишку, тем преданнее тот становился. Как просто. Прекрасная игрушка. А Канбей ненавидит, больше всего на свете ненавидит терять тех, кого привык контролировать. Потом альбинос перевёл взгляд на рукоять меча, ещё хранившую яркие пятна тёплой крови. Ухмылка исчезла. Кюдзо быстро вытер меч рукавом. И снова посмотрел вслед давно исчезнувшему за деревьями Кацуширо.
«Что-то мальчик задерживатся с рапортом. Не случилось ли с ним чего?» - бурчал Шитиродзи себе под нос, напрямую к другу не обращаясь. Канбей не отвечал, продолжая делать пометки на карте. «Может пойти его поискать?» В голосе лётчика явственно проскальзывало беспокойство, он напряжённо вглядывался в затянутые туманом кусты. «Кацуширо должен понять, Шитиродзи, что жизнь не подаётся на блюдечке». Генерал в раздражении пропорол карту кистью.
Почти час спустя маленькая фигурка всё же появилась. Когда Кацуширо подошёл достаточно близко, Канбей заметил, что капюшон его куртки иссечён мечом. Мальчик просто сбросил его на плечи, открыв голову дождю. Зелёные волосы болтались свободно, серебряный зажим съехал набок. Куртка испачкана грязью и машинным маслом, а зрачки неестественно широки.
«Сенсей», крикнул мальчик, задыхаясь от быстрого бега, или от желания сражаться, или от всего сразу. Кровь подсыхала на его губах, но когда он нагнулся, пытаясь отдышаться, закапала на землю.
«Ты опоздал с рапортом», - холодно встретил его старший самурай.
«Небольшие неприятности в дороге».
Положив руку на рукоять меча Камбей неожиданно для самого себя рявкнул: «столкнулся с неприятностью или искал её?» И, не давая мальчишке шанса ответить, продолжил: «где Кюдзо?»
«Кюдзо на посту, сенсей, - спокойно ответил Кацуширо, - как и все остальные. Скоро будет нападение, я полагаю, вы подготовились к нему». Серые глаза расширились, потом сузились, Канбей, нахмурившись, уставился на наглого щенка. «Ты уже не тот Кацуширо, что я знал, - сказал он тихо, - тот мне даже нравился».
Шитиродзи почувствовал неладное и встал между ними, одной рукой придерживая друга за плечо, а другой сильно сжимая запястье Кацуширо. «Мы действительно должны подготовиться».
«Не доверяй ему, Кацуширо, - посоветовал Канбей, - ему плевать на твою судьбу, клянусь». Он повернулся, чтобы уйти. Кацуширо сжал пальцы в кулак и попытался вырваться из металлического захвата Шитиродзи.
«Правда? Он - единственный, кто потрудился помочь мне. Если я кому-то должен не доверять, то это вам, сенсей».
С тяжёлым вздохом Канбей прикрыл веки: «скоро ты сам всё поймёшь». Чувствуя себя преданным, он оттолкнул Шитиродзи. На площадь вышли Кюдзо и Хейхачи. Пока что, оба выглядели невредимыми, но позади механика плелись, опираясь друг на друга, с полдюжины потрёпанных крестьян.
Все пять самураев молчали, изучая друг друга. Все пять чувствовали напряжённость в воздухе. Алому самураю потребовалось лишь раз взглянуть на Кацуширо, чтобы понять: у мальчика была стычка с Канбеем. Убедив себя, что это часть игры, он заслонил собой Кацуширо и обратился к сопернику: «три отряда замечены у южной стены».
Канбей понял смысл манёвра и посмотрел Кюдзо прямо в глаза. «Соберите всех кто есть. Перегруппируемся перед решающим боем». Он отвернулся переговорить с Хейхачи, а Кюдзо прошептал на ухо Кацуширо: «иди, прополощи рот».
«Да, учитель», - прошептал тот в ответ и побежал к одной из пустых хижин. Учитель? Сенсей? Два очень ответственных звания для двух ожесточённых соперников. Мальчик вздохнул, останавливаясь у корытца с дождевой водой. Конечно, он обратил внимание на безмолвную схватку между сенсеем и новым учителем. И он понял, что Кюдзо использует его. Но, тем не менее, в глазах этого человека он видел и другое чувство.
«Я не только игрушка», - прошептал Кацуширо и набрал в рот воды. Потом сплюнул кровь. Он надеялся, что прав. Или он видел желаемое там, где его не было? «Я не только игрушка», - повторил мальчик снова своему растрёпанному отражению.
Впервые в жизни Кацуширо так испачкался. До этого он всегда был аккуратен, опрятен и чист. Зелёные волосы теперь скорее можно было назвать коричневыми. Даже, несмотря на то, что они были насквозь мокры от дождя.
Отражение заставило Кацуширо улыбнуться. Теперь он выглядел как самый настоящий потрёпанный в бою самурай. Кацуширо умылся, старательно пригладил волосы и только тогда заметил, что рядом с ним стоит рыжий механик.
«Так, по крайней мере, мы знаем, что бандиты вполне уязвимы», - с одной из своих фирменных улыбок заявил Хейхачи.
«Ты видел сенсея или Кюдзо?» - перебил его Кацуширо.
«Мысли только об одном? Бросай это дело, и как можно скорее. Очень нездоровое занятие». Механик заглянул мальчику в глаза и продолжил неожиданно серьёзно: «как друг советую, Кацуширо. Играть между торнадо и ураганом не безопасно. Боюсь, эти двое уничтожат тебя, глазом не моргнув».
«Красноречиво. Я запомню». Кацуширо огляделся: белый туман и дождь, способный затопить деревню.
«Раздерут в мелкие клочки. Я предупредил», - добавил рыжий. Он встал и ушёл в дождь, оставляя Кацуширо наедине с шумом воды.
_________________________________________________________________________
Кацуширо напряжённо всматривался в туман и слушал глотающую звуки тишину. Справа металл звякнул о металл. Это были не самураи, это был враг. Это был тот, кого надо убить.
Кацуширо сжал зубы и осторожно вытащил поющий во влажной тишине меч. Судя по звуку шагов, случайно или реагируя на звук, но нобусери повернул к нему. Нельзя было упускать такой шанс. Он должен рассеять сомнения, тяжкой ношей лежащие на плечах.
Медленно и глубоко дыша, Кацуширо пошёл навстречу нобусери. Он осторожно переставлял ноги, опасаясь, что хлюпанье грязи откроет его присутствие врагу. Но встретил машину раньше, чем рассчитывал, и едва не врезался в тонкую ногу механизма. Однако вовремя замер, и, махнув клинком, разрубил металл.
Нога подломилась, и мальчик уже намеревался перерубить вторую.
Но тут выяснилось, что у него есть конкурент. На полпути к цели Кацуширо врезался в кого-то ещё, уткнувшись носом в грубую ткань. Он едва успел остановить движение меча, неуклюже вывернув руки. Человек фыркнул, оттолкнул Кацуширо и отпрыгнул сам.
Несколько секунд Кацуширо с изумлением рассматривал алый плащ. Кюдзо тоже смотрел на него, но совершенно безучастно. А потом с силой дёрнул за руку. Жалобно вскрикнув, Кацуширо полетел в грязь. Секунду спустя он понял, что ему только что спасли жизнь. Тело нобусери рухнуло и взорвалось, засыпая всё вокруг пылающими кусками железа.
«Кюдзо!» - заорал Кацуширо.
Снова стало тихо, горящие обломки неспешно укрывал туман. А, может быть, тушил. Держа перед собой меч, Кацуширо прошёл несколько шагов и споткнулся об отрубленную руку нобусери. Кюдзо? Ведь это он сделал? Кюдзо не позволил бы бандиту убить себя. Тогда почему он не откликается? Дождь усилился, и к туману добавился пар, исходящий он горячих обломков. Ничего не слышно. Хейхачи и Шитиродзи не стали бы молчать. Кацуширо объял ужас, но мальчик смог победить его. Нет, они все живы. Тем более, Канбей не дал бы так легко себя победить. Вероятнее всего, решил Кацуширо, он просто потерялся, блуждая в отвратительном тумане.
Но где же Кюдзо? Побеждённый бандит есть, а победителя нет...
Стуча зубами, Кацуширо спрятал меч и закутался в куртку. Какой холодный дождь, не удивительно, скоро зима! Но осознание этого ничуть не согревало. Нужно что-то делать, так можно совсем замёрзнуть. По крайней мере, сильную простуду он уже заработал.
Снова послышался скрежет механических ног. Кацуширо со стоном вытащил меч. «Сколько же вас там», - прошипел он сквозь зубы и смахнул с ресниц капли дождя.
Это был разведчик-одиночка, ориентирующийся на тепло цели. Его глаз сузился, обещая смерть теплокровному противнику. Перехватив рукоять меча поудобней, Кацуширо как копьё швырнул его в глаз существа. Бандит споткнулся пару раз и рухнул на землю, обливаясь электрическими искрами.
Врагов не видно. Может быть, наконец, они все убиты? Интересно, как далеко я забрёл? Деревня скрылась из виду, вокруг только лес. И дорога, ведущая к брошенному посту Хейхачи у водопада.
Может, вернуться... Кацуширо обернулся и с трудом подавил горестный вопль. Куда идти-то? Капли дождя безжалостно секли шею и плечи, стекали по его маленькому телу, забирая остатки тепла.
«Кюдзо, чтоб тебя, - крикнул он, - это я потерялся или ты?»
После того, как столько было сказано, после того, что было сделано, он не мог оставить ученика. Или мог? Мальчик сердито топнул ногой, и снова искупался в брызгах грязи. Так, парень, в конце концов, Канбей правильно сказал, надо научиться поступать как взрослый.
Мальчик уже собрался идти дальше, когда услышал за спиной лёгкие шаги. Его догоняли. Кацуширо выхватил меч и обернулся, чтобы достойно встретить нападавшего.
Он не смел надеяться.
Но чудо произошло. Красный плащ мелькнул в сплошной стене дождя, Кюдзо шагнул навстречу, увернулся от лезвия и перехватил руку Кацуширо за запястье. Он сильно хромал, что говорило о серьёзной ране. Кацуширо обязательно спросил бы, что случилось, но Кюдзо, не отпуская его руки, рванулся в сторону. Он двигался, не останавливаясь, упорно волоча за собой ученика. Всё, что мальчик мог, это молча бежать следом и стараться не выронить меч.
«К-Кюдзо, - наконец спросил он, задыхаясь, - от кого мы убегаем?»
«Ложись», - последовала команда.
Не успела она затихнуть, как сзади грохнул близкий взрыв. Пятерня опустилась на зелёную макушку и толкнула в грязь... снова. Как раз, когда липкая мерзость коснулась его губ и подбородка, Кацуширо спиной почувствовал жар огня, в нескольких дюймах от головы просвистела шрапнель.
Кюдзо закрыл его собой. Намеревался он защитить мальчика или просто упал на него, вряд ли теперь имело значение. Кацуширо запаниковал, опасаясь за самурая, явно попавшего под огонь. Но Кюдзо дышал. Кацуширо это спиной чувствовал. Рвано, хрипло, но дышал. Значит жив.
«Лежать».
Повторений не требовалось. Кацуширо замер, вжимаясь в холодную грязь. Во внезапно наступившей звенящей тишине стали проступать привычные звуки. Далёкий рёв падающей воды. Водопад?
Кацуширо догадался, что за липкая жидкость греет его ногу под коленом, жидкость, горячая даже в ледяном дожде. Кровь! Кровь Кюдзо. Он попытался сесть и замотал головой, освобождая лицо от липких волос.
«Ты ранен!»
«Молчи».
Этот тихий приказ невозможно было нарушить. Кацуширо покорно уткнулся в грязный рукав. Волосы впитывали грязь и размазывали её по шее и щекам. Одежда на животе промокла до белья. Кацуширо подумал, что рубашка у него теперь уже не белая, а коричневая. А они всё не двигались. В полной тишине слышалось только нежное жужжание машин, методично прочёсывающих местность. Оптимальный поиск.
«Придётся бежать», - выдохнул мальчик.
«Рано».
«А куда мы?»
«К водопаду».
Извернувшись боком, чтобы свободно вздохнуть и посмотреть компаньону в лицо, Кацуширо спросил:
«Но почему не в деревню?»
«Мы не можем».
«Но...»
«К водопаду», - сказал Кюдзо твёрдо.
«Но остальные будут нас ждать».
Алые глаза сузились, и мальчик сжался, ожидая наказание.
«К водопаду. По моей команде».
«А сейчас нельзя? Вблизи же нет никого», - попросил он, в надежде побыстрее выбраться из липкой грязи.
«Есть. Четверо».
Пристыженный мальчишка смирился с вынужденным ожиданием и лежал смирно, пытаясь не обращать внимания на струйку крови, текущую по ноге.
Тонкие пальцы впились в плечи, и Кюдзо вскочил на ноги, поднимая Кацуширо. «Сейчас! К водопаду».
Намертво вцепившись в полу красного плаща, Кацуширо рванул к ревущей воде. За их спинами четыре нобусери остановились и развернулись, собираясь начать преследование. Их оружие вспыхивало и гремело, пули врезались в землю всё ближе. Почти! Лёгкие горели, грудь болела от судорожных попыток вздохнуть. Но Кацуширо заставлял себя бежать, пока липкая грязь не уступила место гладким валунам.
«Что теперь?» - крикнул он, остановившись перед обрывом.
Кацуширо успел услышать, как Кюдзо вздохнул, собираясь отдать приказ. Теплое дыхание согрело затылок, прозвучало первое слово. А потом в мире остались только пламя и грохот. Камни под ногами раскололись и покатились вперёд в такую близкую бездну. Мир дёрнулся. Кацуширо успел отшатнуться от зовущей пропасти и восстановить равновесие. Он видел, как раненая нога подвела Кюдзо: вместо того, чтобы отступить назад он качнулся вперёд. Глаза альбиноса расширились, он взмахнул руками, пытаясь остановить неизбежное падение.
Без размышлений, Кацуширо прыгнул в тщетной попытке поймать запястье товарища.
Кюдзо устоял, извернулся, и Кацуширо почувствовал крепкие пальцы на своём плече. Но вес двоих был слишком велик. Они полетели вниз вместе с камнями, пылью и грязью. Лицо обдал ветер, холодный как падающая вода, и земля, ощетинившаяся камнями, понеслась навстречу. Пальцы, скользкие от крови, пота, воды и грязи, разжались. Кацуширо зажмурился, заорал и нырнул в мир холодный, чёрный и исчезающий.
Реальность вернулась в виде боли, темноты и далёкого шума. Сглотнув солёную жидкость, Кацуширо открыл глаза и тут же снова их закрыл: узкий пучок света был невыносим для зрачков. Правое бедро сдавили камни, что-то тяжёлое и холодное прижимало ноги к земле. На левой руке он лежал, правая оставалась свободной.
Кацуширо коснулся лица и вскрикнул. Нос сломан. Горло снова наполнилось кровью. Он повернул голову набок и отплевался. Под ним, вокруг и даже над головой были камни. Где он? Что, чёрт возьми, случилось? В голове стучало, мысли расползались как клочки тумана.
Кто-то совсем близко перекладывал камни, быстро, но осторожно. Наконец в голове щёлкнуло, и Кацуширо всё вспомнил. Кюдзо. Водопад. Они сорвались. Их руки разжались, он упал на камни и мир почернел. «Кюдзо», - позвал мальчик, закашлялся, но просунул руку в узкую щель между камнями. Холодный воздух.
Возня с камнями стихла. Мозолистая ладонь коротко сжала окровавленные пальцы.
Кацуширо терпеливо ждал освобождения из каменной тюрьмы. Сверху посыпались мелкий щебень и песок, он зажал нос ладонью, испугавшись перспективы чихнуть. Стало видно небо, и Кацуширо понял, что дождь кончился. Облака истончились, солнечный свет сочился через серебряную завесу.
Кюдзо шагнул в разобранный каземат.
«Ты жив?»
«Не знаю», - ответил ещё не пришедший в себя мальчик.
Кацуширо сел и застонал. Казалось, весь его вес сосредоточился в носу, и тянул голову вниз. Пытаясь не обращать внимания на это и на кровь, текущую по подбородку, он экспериментально подвигал руками. Неплохо. Левая нога, ушибленная, тоже двигалась нормально, а вот правая не слушалась вообще.
Кюдзо не нуждался в пояснениях. Он встал на колени и ощупал ногу от лодыжки до колена.
«Везде так?»
«Д-да, я не могу её сдвинуть», - ответил испуганный Кацуширо, тоже ощупывая злосчастную конечность.
«Ложись набок».
Альбинос подождал, пока Кацуширо уляжется, встал, сжимая лодыжку, и дёрнул. С громким хрустом сустав встал на своё место. Мальчик ахнул, впился ногтями в землю и зажмурился. Когда красная пелена рассеялась, он понял, что его основательно трясёт, но нога уже не ощущается как посторонний предмет.
«Согни лодыжку».
Кацуширо послушно пошевелил ступнёй. Кюдзо ощупал его колено, а потом дёрнул за ногу ещё раз, да так, что колено едва не коснулось лба.
«Ты гибкий», - заметил самурай.
«Наверно», - вздохнул Кацуширо, осторожно наступая на больную ногу.
«Иначе как бы я остался цел, кувыркаясь по этим камням», - добавил он горько.
На самом деле, он был весь в ссадинах и царапинах, а вот Кюдзо удалось приземлиться без заметных повреждений. Кацуширо сердито отмахнулся от лезущих в лицо волос, сожалея о потерянной заколке.
«Молодец, что не погиб», - сказал Кюдзо тихо.
Они оба поглядели вверх. Вершины водопада не было видно.
«Как же мы выжили?» - спросил Кацуширо, вытирая с лица свежую кровь.
«Мы самураи».
Кацуширо не ответил, просто улыбнулся. Он стал самураем.
«Это то, что ты имел в виду, когда говорил...»
Он закашлялся, зажимая рукой рот. Липкая кровь потекла сквозь пальцы.
Кюдзо взял его за плечи и подтолкнул в направлении реки.
«Иди, умойся».
«Да, учитель».
«Просто «Кюдзо».
Кацуширо поднял голову.
«А?»
«По имени зови...»
«Да, Кюдзо», - повторил мальчик, кивнул и похромал к реке.
Вода оказалась подходящей: холодной как талый лёд. Удалось успокоить жжение и смыть засохшую кровь. Кацуширо встал на четвереньки и опустил лицо в реку. Несколько раз он выныривал, чтобы вздохнуть, но потом опять погружался в ледяную воду. Он полоскал рот, пока не исчез вкус крови, а потом пил до ломоты в зубах. Чувствуя себя непереносимо грязным, мальчик отошёл к большим валунам и начал раздеваться. В конце концов, если Кюдзо тоже пойдёт к реке, то они же оба мужчины. Так или иначе, у него не было сил и дальше оставаться в замызганной одежде. Бросив куртку и штаны на валуны, Кацуширо решил не снимать рубашку и полез в реку.
Вода была так холодна, что у него немедленно перехватило дыхание. Но, зато, он сразу почувствовал себя свежим и чистым, отмывшимся, наконец, от пота и крови. Кацуширо нырнул, чтобы вода снова коснулась щёк и губ. Его зелёные волосы растеклись по плечам, а глаза заблестели, отражая блики воды. Рубашка сползла с плеч, зацепившись за локти.
Вылезать не хотелось, но от холода онемели пальцы и посинели губы. Кацуширо решил заняться одеждой. Он утопил её в реке и попытался оттереть крупным песком. Куртку и рубашку удалось привести в порядок, они уже сохли на камнях, а вот штаны попортились основательно. Пятна крови и мазута покрывали их от пояса до колен. Ладно, может быть, потом он найдёт себе другие у крестьян Канны. Мальчик уже собирался уходить, когда на его плечи лёг плащ из алой шерсти. Покраснев, Кацуширо застегнул пуговицы и обернулся.
«Ты совсем синий. Можешь заболеть».
Кюдзо помог собрать мокрую одежду. Нога его была туго перевязана, но кровь всё равно уже проступила на бинте. Кацуширо с досадой глянул на свои ноги. Он очень хотел выглядеть также изящно, как и хозяин плаща. Но полы, касающиеся земли, вряд ли соответствовали благородному образу.
«Спасибо. Твоя рана... очень болит?»
«Не сильно».
Несмотря на равнодушный тон Кюдзо, Кацуширо видел, что не всё ладно. Альбинос был бледнее, чем обычно, и двигался неуверенно.
«Тебе нужно поесть и отдохнуть», - настаивал Кацуширо, спотыкаясь о подол плаща.
«И согреться».
«Много суетишься».
«Ровно столько, сколько нужно».
Несколько минут они стояли, гипнотизируя друг друга злыми взглядами, пока, наконец, Кюдзо не отвернулся с независимым видом. Но Кацуширо не отставал.
«Ты спас меня, и именно поэтому сейчас мы живы оба».
Альбинос задумался на мгновение, борясь сам с собой, потом отвернулся и пробурчал:
«Я пытался. Я сумел схватить тебя, но поскользнулся, и ты упал в реку. Ты мог погибнуть из-за того, что я был небрежен».
«А почему ты ушёл так далеко от деревни?» - Кацуширо сделалось очень тепло от того, что о нём беспокоились.
«Ты пропал. И никто не мог тебя найти», - Кюдзо, казалось, был смущён.
«Ты пошёл искать меня?»
«Я сказал, что буду тебя учить. А как бы я сдержал обещание, если бы ты помер?» - Кюдзо уже вернул себе маску равнодушия.
Он повернулся к Кацуширо спиной, прерывая всё более и более неприятную ему беседу. Мальчик - игрушка. Нельзя рисковать жизнью из-за игрушки. Это не правильно! Кюдзо не хотел иметь дело с новыми эмоциями, всплывающими из-под старых шрамов. Он просто не знал как.
Кацуширо смотрел ему вслед, крепко сжимая ворот плаща. А потом рухнул на колени в мягкую траву. Кто-то позаботился о нём! Впервые в жизни из-за него рисковали, и приняли его как равного. Он прижал руки к лицу, вдыхая запах плаща его друга. Он не знал, зачем. Совершенно бездумно и инстинктивно.
Плащ пах странной смесью пряностей и леса. Привычный к благовониям нос торговца ясно различал запах специй, которые въелись в ткань за время службы в Когакё. А обоняние самурая уловило аромат сосны и дождя. Дикий коктейль запахов.
Тихонько рассмеявшись, Кацуширо закутался в плащ поплотнее и пошёл вслед за Кюдзо. Дневной свет начал меркнуть, похолодало. Но Кацуширо этого не замечал. Его душа разрывалась от счастья и необъяснимой тоски.
Он тряхнул головой, пытаясь сбросить наваждение. Что бы это ни было, надо ждать. Надо отдохнуть, поесть и хоть как-то подлечиться. И не только ему, а и его другу. Другу, может быть, даже нужнее.
Мальчик очень надеялся, что Кюдзо удастся развести костёр.
Кацуширо лежал у небольшого костерка и созерцал свою, развешенную на толстой ветке, одежду. С неё капало, плотная ткань категорически не желала сохнуть. Впрочем, это было не так уж важно: плащ Кюдзо оказался очень тёплым и удобным, в нем даже ночной холод не ощущался.
Костёр грел голые ноги, его свет переливался медовыми бликами на светлой коже Кацуширо. Чтобы не возится с надоевшими длинными волосами, он стянул их в хвост, использовав в качестве ленточки обрывок нижней рубашки. Мир и тишина.
Но они отрезаны от своих. Чем же всё кончилось для деревни? Она разрушена и захвачена или Канбей её отстоял? Война продолжается или всё уже кончено? Не известно. Кацуширо очень надеялся, что остальные живы и ищут их.
А ещё казалось странным, что здесь нет никаких бандитов. Они же напали именно отсюда. Получается, что они совсем не оставили резерва. Мальчик вздохнул и ещё раз огляделся.
А вот Кюдзо не мог долго оставаться на одном месте. Всю ночь с неиссякаемой энергией он метался по периметру их импровизированного лагеря. Скорее всего, ему не давали покоя те же вопросы, а отсутствие ответов просто сводило его с ума. Ни разу в жизни не испытавший ещё полного веса ответственности, Кацуширо, конечно, тоже был обеспокоен, но он мог, по крайней мере расслабиться. А вот старший самурай...
Тихий шорох отвлёк Кацуширо от приятных размышлений. Едва слышный. Мальчик сел и заозирался. «Кюдзо?» Нет ответа. И этот звук: металл чиркает о камень. Кацуширо схватил ножны. Пустые. Они так и не нашли среди камней его меч. Теперь, когда Кюдзо опять пропал, Кацуширо оказался полностью безоружным перед лицом опасности.
Если это, конечно, была опасность. Затаив дыхание, он ждал хоть какого-то признака движения. Может быть, просто от усталости разыгралось воображение. «Кюдзо», - позвал он снова, уже с некоторым отчаянием в голосе. Если бы с ним сейчас были Хейхачи или Горобей, он не усомнился бы в том, что его пугают и разыгрывают. Но только не Кюдзо!
Едва дыша, он начал красться к воде, надеясь умыться и прийти в себя. Ритмичные, как удары сердца, механические шаги. Разведчик искал вооружённых самураев и не обратил на мальчика внимания. Дурак.
Кацуширо, уже познавший тонкости строения нобусери, ударил в нужную точку головы крупным речным булыжником. Через несколько секунд куча разбитого металла тлела на земле. Второй бандит отшатнулся, не в силах сразу оценить направленное против него «оружие».
Пользуясь моментом, Кацуширо прыгнул к костру и выхватил из огня горящую палку. Он попытался засунуть факел в незащищённое сочленение проводов, но нобусери увернулся. Машины не утомляются, а вот Кацуширо окончательно исчерпал свои так до конца не восстановленные силы.
Растерзанный и взмокший он в отчаянии пнул бандита. И, да, тот грохнулся на землю, но нога человека пострадала при этом сильнее, чем нобусери. Грохнул выстрел, и Кацуширо с криком покатился по траве, прижимая к груди окровавленную руку. Пуля застряла в ладони, по запястью потекла кровь.
Третий нобусери, до этого не замеченный в густом подлеске, снова поднял оружие, наводя пятно прицела на лоб Кацуширо.
Он не мог так умереть: здесь, теперь, без борьбы! Сжав зубы, Кацуширо сунул раненую руку в костёр и сгрёб горстку углей. Немыслимая боль ожгла руку, тела не чувствовалось, всё стало красным, но он себя не помнил. Из последних сил, падая, мальчик швырнул сверкающие угли в нобусери.
Бандит дрогнул, однако не упал и даже не уклонился.
А Кацуширо не мог встать. Игра закончена.
Мальчик всхлипнул и зажмурился, потому, что снова грохнул выстрел. Но пуля, которая должна была закончить его жизнь всё не прилетала. Через несколько секунд он разлепил веки и ахнул, потому, что прямо перед собой увидел мутные глаза Кюдзо.
Самурай шатался, судорожно пытаясь вздохнуть.
Стрелявший разведчик загорелся и рухнул, так же как и второй нападавший.
Два меча упали на землю: пальцы самурая разжались против его желания. У мальчика даже не было времени окликнуть друга. Он только успел подхватить его, падающего, обняв за плечи. По крайней мере, Кюдзо дышал. Кацуширо осторожно опустил его на траву и попытался оценить ущерб. Очень мешала раненая рука. Пальцы судорожно дёргались как ножки издыхающего паука, а сгибать их было физически невозможно.
Нельзя сейчас думать о себе. Кюдзо заслонил его от смерти. Кацуширо сжал зубы. «Почему я не могу быть таким сильным как ты?» - прошептал он. Не зная ничего об анатомии, мальчик мог только перевязать друга, чтобы тот не истёк кровью. Он осторожно уложил раненого на бок, подложив ему под голову свою одежду. Уйти сейчас, сразу после нападения, было явным безумием, но Кацуширо боялся, что, если не займётся рукой, то просто потеряет сознание. Шатаясь, он спустился к реке и опустил кисть в ледяную воду. И заорал. Ему показалось, что рана зашипела как раскалённый металл.
Постепенно резкая боль улеглась: холод действовал как анестезия. Кацуширо нашёл тонкий прут и извлёк пулю, а потом снова сунул кисть в речку. Теперь он мог хотя бы согнуть пальцы. Он посидел так некоторое время, успокаивая боль до приемлемой, и перевязал кисть остатками рубашки.
Когда Кацуширо, шатаясь, вернулся к костру, то выяснилось, что его смертельно раненый друг не только очнулся, но и умудрился сесть. И теперь мирно созерцает гаснущий костёр. Кацуширо ахнул:
«Кюдзо, ты тяжело ранен. Ты сознание потерял...»
«Что с рукой?»
Мальчик спрятал кисть за спину.
«Не важно. У тебя четыре раны...»
«Дай гляну».
«Только после того как ты...»
Пришлось замолчать, потому что под носом опять оказалось остриё меча. Кацуширо сел рядом и покорно протянул кисть. Лезвие исчезло в ножнах, а альбинос наклонился, чтобы изучить рану.
У Кацуширо перехватило дыхание, когда ловкие пальцы начали распутывать бинт. На щеках загорелся румянец, и совершенно не понятно, почему.
«Рана не незначительна. Остаётся не допустить заражения, иначе ты потеряешь руку и будешь бесполезен как самурай», - заявил Кюдзо, поднимая глаза. Мальчик немедленно отвернулся, не в силах выдержать пристальный взгляд.
«А ты?» - наконец, он справился с собой.
«Раны не опасны. Подвернулся по глупости».
«Ты в обморок упал!» - запротестовал Кацуширо.
«Не спорь со мной».
Мальчик сжал зубы, а потом гневно крикнул: «Я не ребёнок, перестань так со мной разговаривать»
Кюдзо рассмеялся и медленно поднялся на ноги: «На самом деле, ты ребёнок. Тебя так легко разозлить». И он игриво взлохматил зелёные волосы, рискуя тем, что ему откусят пальцы.
У Кацуширо от удивления и замешательства мгновенно прошёл гнев. Он не понял, что означает этот жест, он даже думать об этом боялся.
«И, кстати, я нашёл твой меч».
Искра надежды загорелась и угасла. Всё, что осталось от оружия, это - разбитая рукоять и треугольный осколок лезвия.
«Ох», - прошептал Кацуширо, сжимая обломок дрожащей рукой. Он прикусил губу, чтобы сдержать слёзы. Глупо быть таким сентиментальным по отношению к вещи, но этот меч служил ему ещё с того момента, как он оставил родной дом. Несколько лет он был его единственным другом на городских улицах. И вот... Кацуширо провел пальцами по зазубренной кромке.
«Можно перековать и заменить рукоять», - заявил альбинос равнодушно.
«А что я до этого делать буду?»
Кюдзо вернулся к собственным ножнам, вытащил одну из катан и рукоятью вперёд протянул её своему другу.
Глаза Кацуширо округлились, и он с почтительным поклоном принял меч. По весу такой же, как и его собственный, только лезвие длиннее. Рукоять укорочена, под одну руку, в отличие от его двуручника.
«С-спасибо», - выдохнул он с благоговением. Он держал меч Кюдзо. Меч Кюдзо. В своих руках. Ему позволили взять в руки меч опытного и благородного самурая. Кацуширо смутился: «но, я...»
Кюдзо тряхнул головой, пресекая попытку мальчика разразится путаной речью, и сказал, протянув руку: «отдай плащ, твоя одежда высохла».
«О! Да, к-конечно. Минутку». Кацуширо спешно подхватил куртку и штаны и ушёл в сумрак. Он уже начал расстёгивать плащ, когда заметил, что Кюдзо наблюдает за ним.
«Отвернись», - попросил Кацуширо.
Самурай повернул голову, отводя взгляд.
Кацуширо фыркнул. Его просьба выполнена, нет? Тем не менее, мальчик ушёл вглубь леса и вернулся уже одетым в своё. Плащ он почтительно нёс на вытянутых руках. «Спасибо, что позволил мне его носить».
Кюдзо молча взял свою одежду, только ехидно блеснули альбиносьи глаза. Он застегнулся и приспособил крепление ножен под один клинок.
«Пошли».
Кацуширо удивился.
«Куда?»
«Наверх». Кюдзо двинулся вдоль берега реки к водопаду. Мальчик непонимающе смотрел ему вслед. Потом перевёл взгляд на скользкую скалу, вершина которой тонула в тумане. Вверх? По водопаду? Кюдзо рехнулся?
Кацуширо застонал и прижался щекой к шершавому камню. Он ненароком глянул в пропасть под собой и теперь от страха так вцепился в скалу, что пальцы раскрошили песчаник. Холодный туман, исходящий от водопада, покрывал ресницы мелкими капельками воды и остужал жар его кожи.
Прикусив и так уже окровавленную губу, мальчик снова полез наверх. Он слышал тяжёлое дыхание Кюдзо, который где-то на несколько метров ниже тоже поскользнулся на мокрых камнях.
Кацуширо подтянулся на здоровой руке, опираясь на камни локтём повреждённой. Камень у него под ногами рассыпался, и мальчик с криком заскользил вниз прямо на своего компаньона. Кюдзо вытянул руку и толкнул падающего наверх, останавливая падение. Визг, который при этом издал спасённый, не имел никакого отношения к страху. Кацуширо, красный как рак, с удвоенной энергией принялся карабкаться наверх.
Они карабкались уже несколько часов. Взошло солнце, и растаяли облака. Кацуширо очень устал, но до сих пор им не встретился ни один выступ, на котором можно было бы отдохнуть. Они могли или подниматься, или прыгнуть вниз. Кацуширо нервно хихикнул. Последнее они уже один раз сделали.
Кюдзо снова шлёпнул замечтавшегося компаньона пониже спины. Кацуширо жалобно взвыл: «прекрати!» Он обернулся и посмотрел на альбиноса с негодованием.
Кюдзо ухмыльнулся: «хороший стимул, нет?»
Кацуширо сердито промолчал в ответ на комментарий. Почему его щёки так горят? Кровь шумела в ушах, заглушая даже рёв водопада, и он был уверен, что не только от страха и напряжения. Кацуширо карабкался изо всех сил, стараясь избежать очередного прикосновения. Он попытался представить себе Кирару, но ничего не получилось: вместо неё перед глазами стоял Кюдзо. Кацуширо подтянулся на очередной выступ и сжал зубы: правая рука горела и не двигалась.
Кюдзо сказал что-то, но его слова унёс ветер.
«Что?» - переспросил Кацуширо, вырываясь из застилающего сознание тумана.
«Правей бери! Там сухо!» - заорал впервые на памяти мальчика Кюдзо.
«Понял!» - крикнул Кацуширо в ответ. Он нащупал подходящую щель и пополз к сухим камням. Рёв воды превратился в унылый гул. Кюдзо по-прежнему держался сзади на случай, если Кацуширо поскользнётся или не сможет сам дотянутся до очередного выступа.
Скала здесь была сухой, но почти совсем гладкой.
«Остановись», - потребовал Кюдзо. Он поравнялся с Кацуширо, сцепил пальцы и вытянул руки на уровне пояса. Мальчик кивнул, ступил в кустарное стремя и полетел вверх на безопасный широкий выступ.
Облегчённо вздохнув, он обернулся, чтобы помочь Кюдзо. К его удивлению самурай, поначалу мирно державшийся за протянутую руку, в прыжке выхватил меч и рванулся за спину Кацуширо. Отряд бандитов. Кацуширо вытащил из-за пояса меч-близнец. Кюдзо уже сражался и делал это с такой кровавой элегантностью, что мальчик не мог не восхититься. Его пальцы сжали незнакомую рукоять. Аура меча была тёмной и куда более высокородной, чем у его маленького детского лезвия. Жажда крови и действия заставляла меч двигаться и танцевать, как двигался и танцевал сейчас его хозяин. Затаив дыхание, Кацуширо повиновался мечу. Он мог. Он хотел.
Заставив себя не орать дико, Кацуширо двинулся вперёд. Мир больше не был красным, мальчик не чувствовал страха и гнева и не терял рассудка. Казалось, всё замедлилось, когда он поднял для удара руку. Шум стих, мир потемнел: Кацуширо привычно зажмурился.
Ты не смотришь в глаза врагу, когда убиваешь его, да?
Глаза Кацуширо полыхнули зелёным огнём, и он перерубил бандита надвое.
Бандиты запаниковали, когда поняли, что их атакуют с двух сторон. Многие решили, что лучше сражаться с неопытным мальчишкой, чем с алым монстром. Кюдзо убил несколько отступающих бандитов и остановился, с интересом наблюдая за Кацуширо.
Вода заполнила мысли и чувства мальчика. Вода текла в его ушах, по губам, шее и ногам. Она была холодной и успокаивающей, она защищала. Вздохнув глубоко, Кацуширо скользнул в битву.
Он ударил нобусери в грудь и дёрнул лезвие вверх, вспарывая металл грудной клетки. Бросился к следующему. Смутно он чувствовал землю, ледяной синий цвет. Шум, вопли, скрежет металла, всё это смешивалось в безумную какофонию, сокрушающую его чувства. Я падаю. Бандиты метались вокруг, некоторые нападали, некоторые пытались сбежать.
Кацуширо заорал и начал рубиться безумно, пытаясь удержаться в потоке. Меч нобусери вспорол кожу у него на спине. Кацуширо извернулся и снёс врагу голову. Ударил локтём в горло второго... Лодыжка подвернулась, он споткнулся и упал под ноги механических бандитов.
Кацуширо зажмурился.
Пальцы, холодные и тонкие, вцепились в его запястье, вздёрнули на ноги, он повернулся и прижался к горячему телу. Крепкая рука обнимала его за плечи. Лицо щекотали мягкие волосы, а подбородок опирался на изгиб ключицы. Его защитник ударил мечом очередного нападавшего.
«Дерись», - выдохнул Кюдзо.
Мальчик содрогнулся, снова услышав скрежет металла о металл, но открыл глаза и через завесу белых волос попытался оглядеться.
«Мне нужна твоя помощь».
Колени Кацуширо дрожали, он едва держался на ногах.
«Их слишком много», - прошептал он, снова утыкаясь носом в плечо друга.
Рука убралась с плеч, железные пальцы сжали плечо. Кацуширо вскрикнул, потому что его грубо толкнули, и он встретил тлеющие яростью глаза альбиноса.
«Слабые сдаются», - прорычал Кюдзо.
«Сражайся».
Рука сжала ворот куртки Кацуширо, поднимая мальчика на ноги. Кацуширо встал рядом с Кюдзо, приготовившись вести бой. Кто-то из нобусери выстрелил, маленькое облако смертельных бельтов понеслось к людям. Старших самурай закрыл собой младшего и поднял меч. Гибельный дождь столкнулся со сталью лезвия и, частью рассеялся, а частью - понёсся обратно к бандитам. Кацуширо не дрогнул и не отступил, хотя несколько бельтов чиркнули по его ботинкам. Наконец последняя стрелка была отражена его всегда хладнокровным соратником.
В следующий момент мальчик прыгнул вперёд, лавируя среди массы тел в поисках добычи. Я не отступлю. Первый противник даже не успел поднять руку, чтобы остановить сталь, пронзающую его сердце. Я не испугаюсь. Широкий взмах длинного меча разрубил талию и отсёк бандиту руку. Я не ослабею. Кацуширо рассёк винтовку и грудь третьего бандита.
Для тебя.
Оружие взорвалось в руках владельца, но бандит долго не страдал: Кацуширо перерезал ему горло. Мальчик разочарованно озирался в поисках очередной жертвы. Вокруг были только трупы бандитов. Гнев вспыхнул в груди Кацуширо. Его учитель только что украл его убийства.
Мой учитель.
Краем глаза Кацуширо заметил движение. Два клинка одновременно впились в броню и, двигаясь в противоположных направлениях, разорвали пополам грудь механизма. Отпихнув дёргающееся тело, Кацуширо ударил человека за своей спиной, того, кто держал второй меч.
Мой друг.
Их лезвия вспыхивали, скользя друг по другу, самураи жаждали крови. Ловкая подножка лишила зазевавшегося на миг Кацусиро равновесия, и он повалился на узкую грудь противника.
Мой...
Он грохнулся на землю, и, хотя в глазах двоилось, острие его меча помещалось точно у сердца седого человека, не раня кожу. В свою очередь, меч врага, тяжёлый и холодный прижимался к его горлу. Когда сознание и зрение окончательно очистились, Кацуширо понял, что к горлу его бывшего сенсея прижато ещё одно лезвие. Канбей, сжав зубы, отстранился немного, на его шее осталось несколько капель крови. Рядом с Кацуширо сидел Кюдзо, которого удерживали на земле ножны конкурента. Именно рука альбиноса сжимала меч, царапающий горло Канбея.
Все трое немедленно убрали оружие. Воцарилось неловкое молчание. Они переглядывались, не зная, что сказать.
Эй, вы живы! Какое облегчение.
Сражение закончено?
Где другие?
Вы ранены?
Что случилось?
Подходящих слов не находилось. Канбей кивнул Кюдзо, протянул Кацуширо руку и поставил мальчика на ноги. Кюдзо приветствия не вернул. Он недоумённо и обижено смотрел то на Канбея, то на Кацуширо. Старший самурай заметил меч в руках мальчика, пустые ножны Кюдзо и понял, что за этим простым стоит что-то более сложное. Он подтолкнул Кацуширо к его новому учителю, который тут же принялся осматривать глубокую рану на спине мальчика. Кацуширо качнуло, и он начал падать на землю. «Неженка», - фыркнул Кюдзо, подхватывая его на руки. Но тон его не казался презрителен, можно было даже подумать, что Кюдзо смущён и доволен. Без лишних слов он прошёл мимо Канбея, с явным намерением позаботится о своём младшем товарище.
«Сражение закончено», - крикнул ему вслед старый самурай, подозревая, что Кюдзо и сам это знает. Улыбаясь, он прикрепил ножны к поясу. «Этот бой закончен... и мальчик больше не мой... ученик».
