Час дракона
На Морской. (продолжение)
Вечером следующего дня Годжун, сидя дома в полном одиночестве, любовался долгим закатом. Кенрен и Тенпо, занятые «вечерним обучением», обычно приходили гораздо позднее. Особенно поздно они явились вчера, причём явились пьянющими и весёлыми. Тенпо заплетающимся языком поведал разбуженным жильцам о встрече с сослуживцем. Кенрен проиллюстрировал рассказ жестами. Похоже, что говорить словами он уже не мог. Уяснив ситуацию, Годжун поднялся на дыбы и стал похож на памятник Петру Первому, но только без Петра. читать дальшеНе дотянулся дракон до Кенрена только потому, что его обеими руками держало за талию такое хрупкое существо, как Конзен. Повредить безвредному гражданскому Годжун не хотел.
Сегодня Конзен повёл Гоку на давно обещанный фильм. Вообще-то Гоку мог бы и сам спокойно сходить в кинотеатр, даже уже и с девочкой. Скорее всего, Конзену просто не хотелось признаваться, что ему любопытно посмотреть на очередную победу хиленьких сил добра над могущественными силами зла. Звали в кинотеатр и Годжуна, но он предпочёл смотреть на закат, а не на героических подростков. Годжуну и Гоку было вполне достаточно.
Хлопнула входная дверь. Годжун, не отрываясь от окна, ждал слов или звуков, но вошедший оказался тихим и необщительным. Годжун, так и не сообразив, кто бы это мог быть, выглянул в коридор.
- Тенпо, - удивился он, - а где Кенрен?
Маршал, сидя на тумбочке в прихожей, ответил:
- У него сегодня отпуск, пусть проветрится, а то диссертация из ушей полезет.
Маршал всегда дрессировал генерала с упоением и об ушах последнего раньше не заботился. Годжун объяснению не поверил и насторожился.
- Не темни. Ты так поступил из-за вчерашнего скандала?
- Угадал. Я после встречи с Зубом решил в кафе один денёк не ходить. Или даже два.
В этом был свой резон.
- Экий ты сделался осторожный.
- Помню я Зуба, гад он мстительный.
Годжун пожал плечами.
- Многого я о подчинённых не знал. Хотя, именно к Зубову приглядывался. Не орёл, лямку тянул, в безобразиях не участвовал.
- Ты видел то, что он хотел показать, а с другими Зуб не стеснялся. Только Яшку и тебя боялся. Ещё, правда Козина опасался, тот его махинации на раз вскрывал, и всё нажитое непосильным воровством заставлял вернуть.
- Странно, почему Козин мне ничего не говорил?
- Ты - друг тестя Зубова.
Годжун с досады стукнул стену кулаком.
- Если ты знал о таких особенностях Зубова, надо было осторожней себя вести.
Тенпо улыбнулся.
- Миротворец ты наш.
- Ладно, значит, мне с тобой и погодой сегодня повезло. Пойдём гулять, пока теплынь стоит.
Под косыми лучами солнца бронзой и золотом горели листья деревьев, как смола блестел так и не просохший с утра асфальт. Небесные воины, не сговариваясь, дошли до набережной и остановились. Тенпо, опершись о парапет, разглядывал мутную тёмную воду. Годжун стоял у него за спиной, так близко, что маршал затылком чувствовал дыхание дракона.
- Иногда мне кажется...
Не договорив, Тенпо шагнул назад. Теперь он слышал, как мерно и гулко бьётся драконье сердце.
- Что именно кажется? - тихо спросил Годжун.
- Что я скучаю по Гаджиеву. Помнишь, как ты встречал меня у пятого разъезда? На БМП приехал.
Годжун фыркнул.
- Ничего удивительного. Три дня накануне шёл снег. Не на газике же было тебя встречать.
- И сразу заставил переодеться. Я в тесноте все локти и колени себе отбил.
- Естественно, заставил. Унты и меховой комбез обязательно надо было надеть. Ты же догадался приехать зимой под Читу в шинели и сапогах. Ещё бы в туфлях приехал. Паркетный воин.
- А обнимал ты меня в кабинете именно потому, что я такой непрактичный?
- Знаешь, - очень серьёзно сказал Годжун, - я до последнего не верил, что ты приедешь. Заставлял себя не верить и о тебе не думать. Патетично сказано, да?
- Нет, - ответил Тенпо и надолго замолчал.
Низкое солнце исчертили длинные тёмные облака. Тепло растаяло, наступал холодный осенний вечер.
- Годжун, а почему ты никогда ни взглядом, ни жестом не говорил мне...
- Ты рассуждаешь с позиции многоопытного и чувственного маршала Тенпо. Я тебе всё, что мог, сказал. Устроил холостому капитану отдельную комнату в общежитии, выбил серьёзную должность и под неё - майорское звание. Если бы ты не был прекрасным специалистом и внештатным библиотекарем для всего гарнизона, тебя бы завистники живьём съели. И, вообще, ответь честно, был ли Дымов готов услышать от своего командира любовное признание?
Тенпо хмыкнул и ничего не сказал.
- Вот, - продолжил Годжун. - Молчишь? Ещё и по роже бы засветил старому дураку.
- Я никогда не считал тебя ни старым, ни глупым. И по роже, как ты изящно выразился, в любом случае не засветил бы. Но об устройстве мира задумался крепко.
- Кстати, - добавил Годжун, - я не уверен, что с моей стороны тогда имели место страстные чувства. Тоску, сильную до физической боли, я испытывал, а страсть - нет.
Тенпо повернулся и, касаясь подбородком драконьего свитера, с усмешкой предложил:
- Может быть, теперь дракон соберётся с силами и скажет чувственному маршалу Тенпо...
- Нельзя сказать, что я окончательно стал драконом. Хотя, был бы ты в гражданке... - смущённо пробурчал Годжун. - Как-то неловко главнокомандующему армией небесной целовать майора армии земной.
Хлопнула дверца машины, и раздался вопль:
- Дымов! Опять ты?! Никуда от тебя не деться!
Тенпо выдохнул сквозь сжатые челюсти:
- Зубов, что тебе ещё надо?
- Ехал я по набережной и остановился посмотреть, с кем это ты утешаешься. Высокий блондин в чёрном ботинке. В чёрных берцах. Похож. Специально выбирал? Кстати, этот сильнее нашего десанта или слабее?
Годжун, совершенно молча, протянул руку и ухватил коротышку за горло. Ни такой ленивой стремительности, ни такой нечеловеческой силы у Гаджиева, конечно, быть не могло.
- Хррр... - сказал Колобок.
- Что-что? - переспросил Тенпо. - Стемнело. Вокруг - ни души. Вода глубокая, холодненькая. Удобное место и удобное время. Да, Дракон? Когда рука устанет, можешь это в реку бросить.
Не отрывая взгляда от жертвы, Годжун кивнул.
- Ррррехнулись, - прохрипела жертва драконьей хватки и маршальского остроумия.
Годжун спросил вкрадчиво:
- Ты что это, плесень, к приличным людям пристаёшь? Следишь? Вынюхиваешь? Бешеный Яшка, если узнает, ножками тебя стопчет, никакой патруль не спасёт.
- Да не следил я, случайно проезжал.
- Теперь ты знаешь, где не надо больше «случайно проезжать»?
- Где?
- Рядом с нами.
- Вы бы, знаете ли, со старшим по званию осторожнее.
Годжун спросил задумчиво:
- Кто это тут «старший по званию»? Может быть, тебя, Колобок, Топору всё-таки для верности с потрохами сдать? Объяснить, откуда у тебя на дачу денежки. Топор - не ангел, но, помнится, крыс, которые рядовых обносят, он ненавидит до судорог.
Топором в очень узких военных кругах называли колобковского тестя. Называли за полное неумение плавать без подводной лодки. Дымов и Кремер об этой кличке знать никак не могли, званием не вышли. У Колобка выпучились глаза, но вовсе не по причине удушения.
- Вы кто? - спросил он с ужасом.
Годжун сказал проникновенно:
- Поверь, тебе лучше этого не знать, и с нами лучше в будущем не пересекаться. Веришь?
- Верю, - ответил подлый, но жизнелюбивый Колобок и побежал к машине.
- Миротворец ты наш, - сказал Тенпо и улыбнулся.
Поздним вечером жильцы квартиры на Морской улице собрались ужинать. Кенрен, гнусно хихикая, поглядывал на покрытого красными пятнами, перекошенного Годжуна. Тенпо только что закончил рассказ о несостоявшемся удушении Колобка. Конзен яростно сопя, пошвырял тарелки с едой на стол и застыл статуей Немезиде. Его упёртые в бока руки говорили о крайней степени праведного гнева.
- Вы, военные! Заигрались в войну? Скучно стало? На рожон лезете?
- Тебе не понять, - отмахнулся Кенрен, - некоторые вещи нельзя прощать. Правильно Годжун Колобка прищемил. А что вы на набережной такого делали, что Колобок остановился и из машины вылез?
- Разговаривали, - ответил Годжун. - Прошлое вспоминали.
Кенрен недоверчиво вздёрнул бровь, а Конзен возмутился:
- Лучше бы о будущем думали! Бездельники!
- Я изо всех сил о нём думаю. Твоя тётка сама виновата в задержке. Сначала она тянула и ничего о подробностях не рассказывала. Видите ли, ждала, пока мы приживёмся. А потом выяснилось, что Питер к заданию имеет весьма отдалённое отношение. Мне пришлось увязывать огромное количество нюансов.
Кенрен задал вопрос, который давно уже никто за этим столом не задавал:
- Теперь-то ты можешь нам всё рассказать?
- Нет. У каждого своё дело. Потом узнаете. Кенрен, иди уроки учи.
Генерал вздохнул и признался:
- Не до уроков мне. Я, пока вы по набережным гуляли, после вчерашнего похмелился и сам не заметил, как литраху вискара выдул. Теперь к учению временно не способен.
Тенпо спросил:
- Годжун, ты сказал, что Милосердная сознательно затягивает с нашим возвращение?
- Да, но это имеет рациональное объяснение. По крайней мере, я ещё не стал тем драконом, которым был, а подполковнику Гаджиеву на Небесах делать нечего.
- Слушайте, - воскликнул Конзен. - А как вы думаете, мы будем счастливы на Небесах? Я уже здесь привык и, кстати, вообще никогда не стану тем Конзеном.
- Можно подумать, - покосившись на Тенпо, пробурчал Годжун, - мы здесь счастливы.
Сегодня Конзен повёл Гоку на давно обещанный фильм. Вообще-то Гоку мог бы и сам спокойно сходить в кинотеатр, даже уже и с девочкой. Скорее всего, Конзену просто не хотелось признаваться, что ему любопытно посмотреть на очередную победу хиленьких сил добра над могущественными силами зла. Звали в кинотеатр и Годжуна, но он предпочёл смотреть на закат, а не на героических подростков. Годжуну и Гоку было вполне достаточно.
Хлопнула входная дверь. Годжун, не отрываясь от окна, ждал слов или звуков, но вошедший оказался тихим и необщительным. Годжун, так и не сообразив, кто бы это мог быть, выглянул в коридор.
- Тенпо, - удивился он, - а где Кенрен?
Маршал, сидя на тумбочке в прихожей, ответил:
- У него сегодня отпуск, пусть проветрится, а то диссертация из ушей полезет.
Маршал всегда дрессировал генерала с упоением и об ушах последнего раньше не заботился. Годжун объяснению не поверил и насторожился.
- Не темни. Ты так поступил из-за вчерашнего скандала?
- Угадал. Я после встречи с Зубом решил в кафе один денёк не ходить. Или даже два.
В этом был свой резон.
- Экий ты сделался осторожный.
- Помню я Зуба, гад он мстительный.
Годжун пожал плечами.
- Многого я о подчинённых не знал. Хотя, именно к Зубову приглядывался. Не орёл, лямку тянул, в безобразиях не участвовал.
- Ты видел то, что он хотел показать, а с другими Зуб не стеснялся. Только Яшку и тебя боялся. Ещё, правда Козина опасался, тот его махинации на раз вскрывал, и всё нажитое непосильным воровством заставлял вернуть.
- Странно, почему Козин мне ничего не говорил?
- Ты - друг тестя Зубова.
Годжун с досады стукнул стену кулаком.
- Если ты знал о таких особенностях Зубова, надо было осторожней себя вести.
Тенпо улыбнулся.
- Миротворец ты наш.
- Ладно, значит, мне с тобой и погодой сегодня повезло. Пойдём гулять, пока теплынь стоит.
Под косыми лучами солнца бронзой и золотом горели листья деревьев, как смола блестел так и не просохший с утра асфальт. Небесные воины, не сговариваясь, дошли до набережной и остановились. Тенпо, опершись о парапет, разглядывал мутную тёмную воду. Годжун стоял у него за спиной, так близко, что маршал затылком чувствовал дыхание дракона.
- Иногда мне кажется...
Не договорив, Тенпо шагнул назад. Теперь он слышал, как мерно и гулко бьётся драконье сердце.
- Что именно кажется? - тихо спросил Годжун.
- Что я скучаю по Гаджиеву. Помнишь, как ты встречал меня у пятого разъезда? На БМП приехал.
Годжун фыркнул.
- Ничего удивительного. Три дня накануне шёл снег. Не на газике же было тебя встречать.
- И сразу заставил переодеться. Я в тесноте все локти и колени себе отбил.
- Естественно, заставил. Унты и меховой комбез обязательно надо было надеть. Ты же догадался приехать зимой под Читу в шинели и сапогах. Ещё бы в туфлях приехал. Паркетный воин.
- А обнимал ты меня в кабинете именно потому, что я такой непрактичный?
- Знаешь, - очень серьёзно сказал Годжун, - я до последнего не верил, что ты приедешь. Заставлял себя не верить и о тебе не думать. Патетично сказано, да?
- Нет, - ответил Тенпо и надолго замолчал.
Низкое солнце исчертили длинные тёмные облака. Тепло растаяло, наступал холодный осенний вечер.
- Годжун, а почему ты никогда ни взглядом, ни жестом не говорил мне...
- Ты рассуждаешь с позиции многоопытного и чувственного маршала Тенпо. Я тебе всё, что мог, сказал. Устроил холостому капитану отдельную комнату в общежитии, выбил серьёзную должность и под неё - майорское звание. Если бы ты не был прекрасным специалистом и внештатным библиотекарем для всего гарнизона, тебя бы завистники живьём съели. И, вообще, ответь честно, был ли Дымов готов услышать от своего командира любовное признание?
Тенпо хмыкнул и ничего не сказал.
- Вот, - продолжил Годжун. - Молчишь? Ещё и по роже бы засветил старому дураку.
- Я никогда не считал тебя ни старым, ни глупым. И по роже, как ты изящно выразился, в любом случае не засветил бы. Но об устройстве мира задумался крепко.
- Кстати, - добавил Годжун, - я не уверен, что с моей стороны тогда имели место страстные чувства. Тоску, сильную до физической боли, я испытывал, а страсть - нет.
Тенпо повернулся и, касаясь подбородком драконьего свитера, с усмешкой предложил:
- Может быть, теперь дракон соберётся с силами и скажет чувственному маршалу Тенпо...
- Нельзя сказать, что я окончательно стал драконом. Хотя, был бы ты в гражданке... - смущённо пробурчал Годжун. - Как-то неловко главнокомандующему армией небесной целовать майора армии земной.
Хлопнула дверца машины, и раздался вопль:
- Дымов! Опять ты?! Никуда от тебя не деться!
Тенпо выдохнул сквозь сжатые челюсти:
- Зубов, что тебе ещё надо?
- Ехал я по набережной и остановился посмотреть, с кем это ты утешаешься. Высокий блондин в чёрном ботинке. В чёрных берцах. Похож. Специально выбирал? Кстати, этот сильнее нашего десанта или слабее?
Годжун, совершенно молча, протянул руку и ухватил коротышку за горло. Ни такой ленивой стремительности, ни такой нечеловеческой силы у Гаджиева, конечно, быть не могло.
- Хррр... - сказал Колобок.
- Что-что? - переспросил Тенпо. - Стемнело. Вокруг - ни души. Вода глубокая, холодненькая. Удобное место и удобное время. Да, Дракон? Когда рука устанет, можешь это в реку бросить.
Не отрывая взгляда от жертвы, Годжун кивнул.
- Ррррехнулись, - прохрипела жертва драконьей хватки и маршальского остроумия.
Годжун спросил вкрадчиво:
- Ты что это, плесень, к приличным людям пристаёшь? Следишь? Вынюхиваешь? Бешеный Яшка, если узнает, ножками тебя стопчет, никакой патруль не спасёт.
- Да не следил я, случайно проезжал.
- Теперь ты знаешь, где не надо больше «случайно проезжать»?
- Где?
- Рядом с нами.
- Вы бы, знаете ли, со старшим по званию осторожнее.
Годжун спросил задумчиво:
- Кто это тут «старший по званию»? Может быть, тебя, Колобок, Топору всё-таки для верности с потрохами сдать? Объяснить, откуда у тебя на дачу денежки. Топор - не ангел, но, помнится, крыс, которые рядовых обносят, он ненавидит до судорог.
Топором в очень узких военных кругах называли колобковского тестя. Называли за полное неумение плавать без подводной лодки. Дымов и Кремер об этой кличке знать никак не могли, званием не вышли. У Колобка выпучились глаза, но вовсе не по причине удушения.
- Вы кто? - спросил он с ужасом.
Годжун сказал проникновенно:
- Поверь, тебе лучше этого не знать, и с нами лучше в будущем не пересекаться. Веришь?
- Верю, - ответил подлый, но жизнелюбивый Колобок и побежал к машине.
- Миротворец ты наш, - сказал Тенпо и улыбнулся.
Поздним вечером жильцы квартиры на Морской улице собрались ужинать. Кенрен, гнусно хихикая, поглядывал на покрытого красными пятнами, перекошенного Годжуна. Тенпо только что закончил рассказ о несостоявшемся удушении Колобка. Конзен яростно сопя, пошвырял тарелки с едой на стол и застыл статуей Немезиде. Его упёртые в бока руки говорили о крайней степени праведного гнева.
- Вы, военные! Заигрались в войну? Скучно стало? На рожон лезете?
- Тебе не понять, - отмахнулся Кенрен, - некоторые вещи нельзя прощать. Правильно Годжун Колобка прищемил. А что вы на набережной такого делали, что Колобок остановился и из машины вылез?
- Разговаривали, - ответил Годжун. - Прошлое вспоминали.
Кенрен недоверчиво вздёрнул бровь, а Конзен возмутился:
- Лучше бы о будущем думали! Бездельники!
- Я изо всех сил о нём думаю. Твоя тётка сама виновата в задержке. Сначала она тянула и ничего о подробностях не рассказывала. Видите ли, ждала, пока мы приживёмся. А потом выяснилось, что Питер к заданию имеет весьма отдалённое отношение. Мне пришлось увязывать огромное количество нюансов.
Кенрен задал вопрос, который давно уже никто за этим столом не задавал:
- Теперь-то ты можешь нам всё рассказать?
- Нет. У каждого своё дело. Потом узнаете. Кенрен, иди уроки учи.
Генерал вздохнул и признался:
- Не до уроков мне. Я, пока вы по набережным гуляли, после вчерашнего похмелился и сам не заметил, как литраху вискара выдул. Теперь к учению временно не способен.
Тенпо спросил:
- Годжун, ты сказал, что Милосердная сознательно затягивает с нашим возвращение?
- Да, но это имеет рациональное объяснение. По крайней мере, я ещё не стал тем драконом, которым был, а подполковнику Гаджиеву на Небесах делать нечего.
- Слушайте, - воскликнул Конзен. - А как вы думаете, мы будем счастливы на Небесах? Я уже здесь привык и, кстати, вообще никогда не стану тем Конзеном.
- Можно подумать, - покосившись на Тенпо, пробурчал Годжун, - мы здесь счастливы.
@темы: Saiyuki, Гайден, И на Марсе будут цвести вишни., Годжун
-
-
21.10.2013 в 19:45-
-
21.10.2013 в 21:07Спасибо.
Сил на всех не хватает.
-
-
21.10.2013 в 23:05и всё, что казалось понятным и естественным вдруг становится странным, а многие странные вещи становятся абсолютно понятны.
еще раз спасибо
-
-
21.10.2013 в 23:12кстати, вот это тоже да.
тоска, смятение, понимание, что не можешь без этого человека, что вы знакомы очень давно, что вы самые близкие друг другу в этом мире, попытки придумать себе объяснение, развал этих объяснений и полная кутерьма в мозгах
-
-
22.10.2013 в 17:13Я именно про это хотела написать, но, конечно, не в такой концентрированной форме, поскольку для героев, в отличие от читателей, не всё так ясно.