Час дракона
Иллюстрации.
Сценки из спектакля
Переводчик смысл переводит, а не слова.Кацуширо лежал у небольшого костерка и созерцал свою, развешенную на толстой ветке, одежду. С неё капало, плотная ткань категорически не желала сохнуть. Впрочем, это было не так уж важно: плащ Кюдзо оказался очень тёплым и удобным, в нем даже ночной холод не ощущался.
Костёр грел голые ноги, его свет переливался медовыми бликами на светлой коже Кацуширо. Чтобы не возится с надоевшими длинными волосами, мальчик стянул их в хвост ленточкой из обрывка нижней рубашки. Мир и тишина.
Но они отрезаны от своих. Чем же всё кончилось для деревни? Разрушена и захвачена или Канбей её отстоял? Война кончилась или продолжается? Не известно. Кацуширо очень надеялся, что самураи живы и ищут их.
А ещё казалось странным, что здесь внизу нет бандитов. Они же напали именно отсюда. Получается, что их командиры совсем не оставили резерва. Мальчик вздохнул и ещё раз огляделся.
А вот Кюдзо не мог долго оставаться на одном месте. Всю ночь с неиссякаемой энергией он метался по периметру их импровизированного лагеря. Скорее всего, ему не давали покоя те же вопросы, а отсутствие ответов просто сводило опытного воина с ума. Ни разу в жизни не испытавший ещё полного веса ответственности, Кацуширо, конечно, тоже был обеспокоен, но он мог, по крайней мере расслабиться. А вот старший самурай…
Тихий шорох отвлёк Кацуширо от приятных размышлений. Едва слышный. Мальчик сел и заозирался. «Кюдзо?» Нет ответа. И этот звук: металл чиркает о камень. Кацуширо схватил ножны. Пустые. Они так и не нашли среди камней его меч. Теперь, когда Кюдзо опять пропал, Кацуширо оказался полностью безоружным перед лицом опасности.
Если это, конечно, была опасность. Затаив дыхание, он ждал хоть какого-то признака движения. Может быть, просто от усталости разыгралось воображение. «Кюдзо», - позвал он снова, уже с некоторым отчаянием в голосе. Если бы с ним сейчас были Хейхачи или Горобей, он не усомнился бы в том, что его пугают или разыгрывают. Но только не Кюдзо!
Едва дыша, он начал красться к воде, надеясь умыться и прийти в себя. Ритмичные, как удары сердца, механические шаги. Разведчик искал вооружённых самураев и не обратил на мальчика никакого внимания. Дурак.
Кацуширо, уже познавший тонкости строения нобусери, ударил в нужную точку головы крупным речным булыжником. Через несколько секунд куча разбитого металла тлела на земле. Второй бандит отшатнулся, не в силах сразу оценить направленное против него «оружие».
Пользуясь моментом, Кацуширо прыгнул к костру и выхватил из огня горящую палку. Он попытался засунуть факел в незащищённое сочленение проводов, но нобусери увернулся. Машины не утомляются, а вот Кацуширо окончательно исчерпал свои так до конца и не восстановленные силы.
Растерзанный и взмокший, он в отчаянии пнул бандита. И, да, тот рухнул на землю, но нога человека пострадала при этом сильнее, чем нобусери. Грохнул выстрел, и Кацуширо с криком покатился в траву, прижимая к груди окровавленную руку. Пуля застряла в ладони, по запястью потекла кровь.
Третий нобусери, до этого не замеченный мальчиком в густом подлеске, снова поднял оружие, наводя пятно прицела на лоб Кацуширо.
Он не мог так умереть: здесь, теперь, без борьбы! Сжав зубы, Кацуширо сунул раненую руку в костёр и сгрёб горстку углей. Немыслимая боль ожгла руку, тела не чувствовалось, всё стало красным, но он себя не помнил. Из последних сил, падая, мальчик швырнул сверкающие угли в нобусери.
Бандит дрогнул, однако не упал и даже не уклонился.
А Кацуширо не мог встать. Игра закончилась.
Мальчик всхлипнул и зажмурился, потому, что снова грохнул выстрел. Но пули, которые должны были закончить его жизнь, всё не прилетали. Через несколько секунд Кацуширо разлепил веки и ахнул, потому, что прямо перед собой увидел мутные глаза Кюдзо.
Самурай шатался, судорожно пытаясь вздохнуть.
Стрелявший разведчик загорелся и рухнул, так же как и второй нападавший.
Два меча упали на землю: пальцы самурая разжались против его желания. У мальчика даже не было времени окликнуть друга. Он только успел подхватить его, падающего, обняв за плечи. По крайней мере, Кюдзо дышал. Кацуширо осторожно опустил его на траву и попытался оценить ущерб. Очень мешала раненая рука. Пальцы судорожно дёргались, как ножки издыхающего паука, а сгибать их было физически невозможно.
Нельзя сейчас думать о себе. Кюдзо заслонил его от смерти. Кацуширо сжал зубы. «Почему я не могу быть таким сильным, как ты?» - прошептал он. Не зная ничего об анатомии, мальчик смог только перевязать друга, чтобы тот не истёк кровью. Он осторожно уложил раненого на бок, подложив ему под голову свою одежду. Уйти сейчас, сразу после нападения, было явным безумием, но Кацуширо боялся, что, если не займётся рукой, то просто потеряет сознание. Шатаясь, он спустился к реке и опустил кисть в ледяную воду. И заорал. Ему показалось, что рана зашипела как раскалённый металл.
Постепенно резкая боль улеглась: холод действовал как анестезия. Кацуширо нашёл тонкий прут и вытащил пулю, как занозу, а потом снова сунул кисть в речку. Теперь можно было хотя бы согнуть пальцы. Он посидел так некоторое время, успокаивая боль до приемлемой, и перевязал кисть остатками рубашки.
Когда Кацуширо, шатаясь, вернулся к костру, то выяснилось, что его смертельно раненый друг не только очнулся, но и умудрился сесть. И теперь мирно созерцает гаснущий костёр. Кацуширо ахнул:
«Кюдзо, ты тяжело ранен. Ты сознание потерял…»
«Что с рукой?»
Мальчик спрятал кисть за спину.
«Не важно. У тебя четыре раны…»
«Дай гляну».
«Только после того, как ты…»
Пришлось замолчать, потому что под носом опять оказалось остриё меча. Кацуширо сел рядом и покорно протянул кисть. Лезвие исчезло в ножнах, а альбинос наклонился, чтобы изучить рану.
У Кацуширо перехватило дыхание, когда ловкие пальцы начали распутывать бинт. На щеках загорелся румянец, и совершенно не понятно, почему.
«Рана незначительна. Остаётся не допустить заражения, иначе ты потеряешь руку и будешь бесполезен как самурай», - заявил Кюдзо, поднимая глаза. Мальчик немедленно отвернулся, не в силах выдержать пристальный взгляд.
«А ты?» - наконец, он справился с собой.
«Раны не опасны. Подвернулся по глупости».
«Ты в обморок упал!» - запротестовал Кацуширо.
«Не спорь со мной».
Мальчик сжал зубы, а потом гневно крикнул: «Я не ребёнок, перестань так со мной разговаривать»
Кюдзо рассмеялся и медленно поднялся на ноги: «На самом деле, ты - ребёнок. Тебя так легко разозлить». И он игриво взлохматил зелёные волосы, рискуя, что ему откусят пальцы.
У Кацуширо от удивления и замешательства мгновенно прошёл гнев. Он не понял, что означает этот жест, он даже думать об этом боялся.
«И, кстати, я нашёл твой меч».
Искра надежды загорелась и угасла. Всё, что осталось от оружия, это – разбитая рукоять и треугольный осколок лезвия.
«Ох», - прошептал Кацуширо, сжимая обломок дрожащей рукой. Он прикусил губу, чтобы сдержать слёзы. Глупо быть таким сентиментальным по отношению к вещи, но этот меч служил ему ещё с того момента, как он оставил родной дом. Несколько лет он был его единственным другом на городских улицах. И вот… Кацуширо провел пальцами по зазубренной кромке.
«Можно перековать и заменить рукоять», - заявил альбинос равнодушно.
«А что я до этого делать буду?»
Кюдзо подошёл к собственным ножнам, вытащил одну из катан и рукоятью вперёд протянул её своему другу.
Сценки из спектакля
Переводчик смысл переводит, а не слова.Кацуширо лежал у небольшого костерка и созерцал свою, развешенную на толстой ветке, одежду. С неё капало, плотная ткань категорически не желала сохнуть. Впрочем, это было не так уж важно: плащ Кюдзо оказался очень тёплым и удобным, в нем даже ночной холод не ощущался.
Костёр грел голые ноги, его свет переливался медовыми бликами на светлой коже Кацуширо. Чтобы не возится с надоевшими длинными волосами, мальчик стянул их в хвост ленточкой из обрывка нижней рубашки. Мир и тишина.
Но они отрезаны от своих. Чем же всё кончилось для деревни? Разрушена и захвачена или Канбей её отстоял? Война кончилась или продолжается? Не известно. Кацуширо очень надеялся, что самураи живы и ищут их.
А ещё казалось странным, что здесь внизу нет бандитов. Они же напали именно отсюда. Получается, что их командиры совсем не оставили резерва. Мальчик вздохнул и ещё раз огляделся.
А вот Кюдзо не мог долго оставаться на одном месте. Всю ночь с неиссякаемой энергией он метался по периметру их импровизированного лагеря. Скорее всего, ему не давали покоя те же вопросы, а отсутствие ответов просто сводило опытного воина с ума. Ни разу в жизни не испытавший ещё полного веса ответственности, Кацуширо, конечно, тоже был обеспокоен, но он мог, по крайней мере расслабиться. А вот старший самурай…
Тихий шорох отвлёк Кацуширо от приятных размышлений. Едва слышный. Мальчик сел и заозирался. «Кюдзо?» Нет ответа. И этот звук: металл чиркает о камень. Кацуширо схватил ножны. Пустые. Они так и не нашли среди камней его меч. Теперь, когда Кюдзо опять пропал, Кацуширо оказался полностью безоружным перед лицом опасности.
Если это, конечно, была опасность. Затаив дыхание, он ждал хоть какого-то признака движения. Может быть, просто от усталости разыгралось воображение. «Кюдзо», - позвал он снова, уже с некоторым отчаянием в голосе. Если бы с ним сейчас были Хейхачи или Горобей, он не усомнился бы в том, что его пугают или разыгрывают. Но только не Кюдзо!
Едва дыша, он начал красться к воде, надеясь умыться и прийти в себя. Ритмичные, как удары сердца, механические шаги. Разведчик искал вооружённых самураев и не обратил на мальчика никакого внимания. Дурак.
Кацуширо, уже познавший тонкости строения нобусери, ударил в нужную точку головы крупным речным булыжником. Через несколько секунд куча разбитого металла тлела на земле. Второй бандит отшатнулся, не в силах сразу оценить направленное против него «оружие».
Пользуясь моментом, Кацуширо прыгнул к костру и выхватил из огня горящую палку. Он попытался засунуть факел в незащищённое сочленение проводов, но нобусери увернулся. Машины не утомляются, а вот Кацуширо окончательно исчерпал свои так до конца и не восстановленные силы.
Растерзанный и взмокший, он в отчаянии пнул бандита. И, да, тот рухнул на землю, но нога человека пострадала при этом сильнее, чем нобусери. Грохнул выстрел, и Кацуширо с криком покатился в траву, прижимая к груди окровавленную руку. Пуля застряла в ладони, по запястью потекла кровь.
Третий нобусери, до этого не замеченный мальчиком в густом подлеске, снова поднял оружие, наводя пятно прицела на лоб Кацуширо.
Он не мог так умереть: здесь, теперь, без борьбы! Сжав зубы, Кацуширо сунул раненую руку в костёр и сгрёб горстку углей. Немыслимая боль ожгла руку, тела не чувствовалось, всё стало красным, но он себя не помнил. Из последних сил, падая, мальчик швырнул сверкающие угли в нобусери.
Бандит дрогнул, однако не упал и даже не уклонился.
А Кацуширо не мог встать. Игра закончилась.
Мальчик всхлипнул и зажмурился, потому, что снова грохнул выстрел. Но пули, которые должны были закончить его жизнь, всё не прилетали. Через несколько секунд Кацуширо разлепил веки и ахнул, потому, что прямо перед собой увидел мутные глаза Кюдзо.
Самурай шатался, судорожно пытаясь вздохнуть.
Стрелявший разведчик загорелся и рухнул, так же как и второй нападавший.
Два меча упали на землю: пальцы самурая разжались против его желания. У мальчика даже не было времени окликнуть друга. Он только успел подхватить его, падающего, обняв за плечи. По крайней мере, Кюдзо дышал. Кацуширо осторожно опустил его на траву и попытался оценить ущерб. Очень мешала раненая рука. Пальцы судорожно дёргались, как ножки издыхающего паука, а сгибать их было физически невозможно.
Нельзя сейчас думать о себе. Кюдзо заслонил его от смерти. Кацуширо сжал зубы. «Почему я не могу быть таким сильным, как ты?» - прошептал он. Не зная ничего об анатомии, мальчик смог только перевязать друга, чтобы тот не истёк кровью. Он осторожно уложил раненого на бок, подложив ему под голову свою одежду. Уйти сейчас, сразу после нападения, было явным безумием, но Кацуширо боялся, что, если не займётся рукой, то просто потеряет сознание. Шатаясь, он спустился к реке и опустил кисть в ледяную воду. И заорал. Ему показалось, что рана зашипела как раскалённый металл.
Постепенно резкая боль улеглась: холод действовал как анестезия. Кацуширо нашёл тонкий прут и вытащил пулю, как занозу, а потом снова сунул кисть в речку. Теперь можно было хотя бы согнуть пальцы. Он посидел так некоторое время, успокаивая боль до приемлемой, и перевязал кисть остатками рубашки.
Когда Кацуширо, шатаясь, вернулся к костру, то выяснилось, что его смертельно раненый друг не только очнулся, но и умудрился сесть. И теперь мирно созерцает гаснущий костёр. Кацуширо ахнул:
«Кюдзо, ты тяжело ранен. Ты сознание потерял…»
«Что с рукой?»
Мальчик спрятал кисть за спину.
«Не важно. У тебя четыре раны…»
«Дай гляну».
«Только после того, как ты…»
Пришлось замолчать, потому что под носом опять оказалось остриё меча. Кацуширо сел рядом и покорно протянул кисть. Лезвие исчезло в ножнах, а альбинос наклонился, чтобы изучить рану.
У Кацуширо перехватило дыхание, когда ловкие пальцы начали распутывать бинт. На щеках загорелся румянец, и совершенно не понятно, почему.
«Рана незначительна. Остаётся не допустить заражения, иначе ты потеряешь руку и будешь бесполезен как самурай», - заявил Кюдзо, поднимая глаза. Мальчик немедленно отвернулся, не в силах выдержать пристальный взгляд.
«А ты?» - наконец, он справился с собой.
«Раны не опасны. Подвернулся по глупости».
«Ты в обморок упал!» - запротестовал Кацуширо.
«Не спорь со мной».
Мальчик сжал зубы, а потом гневно крикнул: «Я не ребёнок, перестань так со мной разговаривать»
Кюдзо рассмеялся и медленно поднялся на ноги: «На самом деле, ты - ребёнок. Тебя так легко разозлить». И он игриво взлохматил зелёные волосы, рискуя, что ему откусят пальцы.
У Кацуширо от удивления и замешательства мгновенно прошёл гнев. Он не понял, что означает этот жест, он даже думать об этом боялся.
«И, кстати, я нашёл твой меч».
Искра надежды загорелась и угасла. Всё, что осталось от оружия, это – разбитая рукоять и треугольный осколок лезвия.
«Ох», - прошептал Кацуширо, сжимая обломок дрожащей рукой. Он прикусил губу, чтобы сдержать слёзы. Глупо быть таким сентиментальным по отношению к вещи, но этот меч служил ему ещё с того момента, как он оставил родной дом. Несколько лет он был его единственным другом на городских улицах. И вот… Кацуширо провел пальцами по зазубренной кромке.
«Можно перековать и заменить рукоять», - заявил альбинос равнодушно.
«А что я до этого делать буду?»
Кюдзо подошёл к собственным ножнам, вытащил одну из катан и рукоятью вперёд протянул её своему другу.
@темы: 7 самураев