Прикусив высунутый язык, Кенрен сидел на подоконнике и увлечённо рисовал. Из открытого окна тянуло ароматом нежного тенкайского дождя, именно поэтому, несмотря на приветливость стихии, генерал решил остаться в пустом штабе, а не бежать, сигая через лужи, в казарму.
читать дальше
| Ваша страна- это... Норвегия |
| Пройти тест |
Деревья сонно шуршали листвой. Сверчки скрипуче переругивались, затихали и снова принимались пиликать на разные голоса. Тихо потрескивал костёр, огненные паучки пробегали по обугленным поленцам, искры выстреливали в небо, падали и, шипя, тонули в остатках чая. Бойцы нескольких групп, которым на рассвете предстоял бой, меланхолично дожёвывали поздний ужин. Спать никому не хотелось, все думали о завтрашнем дне. Пёстрое от летних созвездий небо медленно поворачивалось вокруг неяркой Полярной звезды. Тревожная тишина дёргала за нервы, однако молодёжь стеснялась начать разговор, да и старики тоже не торопились высказаться о несчастливой судьбе солдата в Тенкай.
- Вот и возвращаются прежние времена, - глубокомысленно вздохнув, изрёк командир сводного отряда. - Снова нижний мир заполонили монстры и снова воины Верхнего мира призваны героически запечатать еретических существ - исчадий тёмной жизни.
Все бойцы согласно закивали, но никто из них так и не выразил по замысловатому поводу оптимизма.
- Рёсэн-доно, - спросил боец из молодых, - а как действует запечатывание?
- После выстрела монстр становится неподвижным и безопасным, - последовал чёткий ответ.
Однако что это означает по сути, командир и сам не знал.
- Рёсэн-доно, а правда, что давным-давно нашей армией командовал настоящий дракон?
Не так уж и долго по небесным меркам длилось это «давным-давно», когда вишни ещё не приносили плодов, случился бунт, приведший к огромным потерям в Западной армии. С тех пор ками, желающие рискнуть своей вечной жизнью, если и выбирали путь воина, то предпочитали пройти его вместе с более удачливыми подразделениями. Но как-то, в один прекрасный день, главнокомандующие Северной, Восточной и Южной армиями разом отказались принимать пополнение. Сделали они это совершенно добровольно, правда Тигр неделю прихрамывал, а Феникс от каждого резкого звука приседал и оглядывался, однако на такие мелочи никто благоразумно не внимания обращал. После демарша командиров Западная армия возродилась, но состояла она теперь, в основном, из новичков. К тому же, на Небесах о смертоубийствах старались не думать и, вообще, разговоры об ужасных событиях прошлого считались неприличными. Постепенно ками, осведомлённых о подробностях бунта, в Западной армии практически не осталось.
- Правда, - снисходительно согласился не такой уж старый Рёсэн. - Командовал когда-то Дракон нашей армией.
Бойцы, оживившись, оторвались от созерцания звёздного неба. Мысли о бесконечности вселенной и перспективе не разделить с ней эту приятную особенность бытия отошли на второй план.
- Это был очень страшный дракон? - поинтересовались бойцы.
Рёсэн почувствовал, что под действием сказочных чар рассеиваются страх и неуверенность его подчинённых, и развил успех.
- Да. Могучий, страшный был дракон, и, вообще: хвостом как долбанёт...
Бойцы, уже познавшие азы военной жизни, настороженно уточнили:
- По кому долбанёт?
- По монстру, конечно! - удивлённо ответил Рёсэн, спохватился и добавил: - Своим от него тоже доставалось, в целях повышения бдительности и улучшения дисциплины.
Солдаты, подтягиваясь к сказителю, зашуршали спальниками и подсохшей травой. В огонь полетели дрова, а рядом с костром пристроился котелок для новой порции чая. Рёсэн посоветовал:
- Не упивайтесь, а то всю ночь по кустам шнырять будете.
- Можно подумать, кто-то прямо сейчас ляжет и заснёт, - пробурчал командир четвёртой группы, которого начальником не поставили.
Он незаметно приложился к фляжке и, кстати, сделал это уже не первый раз за сегодняшний вечер.
- А куда же дракон потом подевался? - спросил не по-армейски любознательный боец.
- Не знаю, я его никогда даже и не видел, - неохотно признался Рёсэн. - Мне о драконе командир рассказывал. А командир ещё до бунта Четырёх в армии служил, смог выжить, но потом быстро ушёл в отставку. Сейчас официально считается, что дракон - в командировке.
Любознательный боец не отставал.
- И что же ваш командир успел рассказать такого неофициального?
- Что Годжун-сама, так звали дракона, уничтожил монстров, напавших на императорский дворец, но был ими тяжело ранен и, по слухам, через некоторое время скончался.
Въедливый боец удивился.
- Откуда на небесах, да ещё в императорском дворце появились монстры?
Рёсэн уже не знал, куда деваться. Потерять перед молодёжью лицо было никак нельзя. Наконец, ответ нашёлся.
- Их породил преступный учёный-генетик.
- А как его звали?
Покопавшись в ненаучной своей памяти, Рёсэн брякнул первое подходящее по смыслу:
- Вер Над Кий. Нет! Во Вила.
Вопросов временно не стало. Потом они появились снова.
- Почему же нам не назначили нового командира?
Фантазия Рёсэна закончилась, и он рявкнул:
- Думаешь, так просто найти подходящего дракона?! Прямо пруд везде пруди этими драконами?! Этих!!!
Любопытный боец с объяснением командира был согласен, поэтому он добавил грустно:
- Скорей бы нашли. Вместе с драконом воевать куда сподручнее. Тем более: «хвостом, вообще».
Рёсэн обрадовался возможности под сенью невидимых драконьих крыл провести воспитательную беседу.
- Будь с нами Годжун-сама, ты бы сейчас не болтал у костра, а спал. Ну, или усиленно делал вид, что спишь. Одно слово - король. Э... это... эстет! У дракона в армии знаешь, какая дисциплина была? Чуть что не по нему - виноватого живьём ел. Говорят, одного из четырёх мятежников, бывшего своего подчинённого, Годжун-сама от досады сожрал, - замогильным голосом сказал Рёсэн и, надавив громкостью, добавил: - Не запивая.
Бойцы задумались, представляя себе процесс.
- Нашёл, о чём, на ночь глядя, рассказывать, - пробурчал командир четвёртой группы. - Мне старший брат говорил, что после бунта тел взрослых мятежников не нашли. Что ж, дракон, по-твоему, всех троих слопал? Нет, преступников унесла чудесная сила.
- Делиться надо, - невпопад заметил Рёсэн и принял протянутую фляжку.
Через несколько минут он уже спал чутким сном бывалого воина. Несколько минут стояла относительная лесная тишина, потом в дальних кустах послышались громкие шорохи, невнятные сдавленные восклицания и сбивающиеся шаги. Судя по звукам, от кустов к костру шла нетрезвая лошадь. Постепенно из темноты проступили две фигуры, одна мутнее другой.
- Рёсэн-доно, - жалобно позвала фигура, одетая в форму западной армии.
- Поганец! - завопил немедленно проснувшийся Рёсэн. - Как ты посмел покинуть пост?!
- Я ёкая поймал, - оправдался боец.
И, правда, за шкирку доблестного небесного воина держал долговязый, угрюмый ёкай. Единственный глаз неухоженного бродяги полыхал алым светом. Но, возможно, это были отблески костра.
Обычно, повстречав на земных дорогах мелких ёкаев, небесные воины демонстративно их не замечали, и те могли уйти невредимыми. Но чтобы ёкаи сами приходили погреться у костра?! Надо было срочно найти объяснение небывалому событию. Вопрос: в каком случае ёкай может вести себя так навязчиво и самоуверенно? Ответ: или отряд небесных воинов уже окружила тысячная армия этих монстров, или ёкай чокнулся. Или, что ещё хуже, он обладает особенными волшебными качествами.
- Ходят тут, - угрюмо сказал Рёсэн, которому отчаянно не нравилась перспектива боя с неведомым волшебником, да и попадания в окружение - тоже.
- Не ходят, а прибывают, - раздражённо возразил ёкай, - для дальнейшего прохождения службы. С целью осуществления, так сказать, общего руководства.
- Да?! - изумился Рёсэн. - А руководство чем ты собираешься здесь осуществлять?
Екай отпустил незадачливого караульного, изобразил военную осанку и сказал кислым голосом:
- Уже вижу, что тут нечем руководить. Лежат какие-то червячки в спальных мешках. Хотя, червячки, стоящие в мешках по стойке «смирно», меня бы тоже не обрадовали. Кстати, чай у вас, - ёкай наклонился к котлу и плеснул коричневой жидкости в свободную кружку, - низкого сорта. Сахар где?
- Вот наглец! - возмутился Рёсэн. - Сейчас мы тебе рога-то поотшибаем! Яодзо!
- Есть! Поотшибаем! - молодцевато откликнулся мощный Яодзо и засопел, тщетно пытаясь вылезти из застёгнутого спальника.
- Нет! - возразил ёкай, - я не буду ждать появления из куколки вашего упитанного мотылька. Лейтенант Рёсэн, представьтесь по форме.
Ну, тут вообще-то, стало тихо, только Яодзо ещё пыхтел по инерции, однако вскоре и он затих. Лицо ёкая на глазах делалось всё кислее и кислее.
- Ёкай видит лычки и слышал твоё имя, - подсказал кто-то из самых разумных бойцов.
Было заметно, что всех давно уже перестали интересовать завтрашние монстры. Рёсэн выдохнул лишний воздух. Он судорожно пытался придумать, почему лицо возмутителя спокойствия, несмотря на безусловную чужеродность, представляется отдалённо знакомым. Рёсэн вспоминал методички по классификации ёкаев, изображения особо опасных чудовищ и колдунов, но ничего, кроме стен карцера не вспоминалось. Реминисценции вырисовывались родные, однако, какие-то невесёлые. «Собственно, - подумал Рёсэн, - надо бы ответить ёкаю, он же вежливо спрашивает и ассоциируется с нашим собственным армейским карцером».
- Лейтенант Рёсэн, командир восьмой группы, - ответил Рёсэн. - В данный момент - командир временного соединения и ответственный за проведение операции.
Ёкай, покивав головой, сказал с большим сожалением:
- Увы, это я - ответственный за проведение операции.
Рёсэн иронично вздёрнул бровь, радушно улыбнулся и сказал:
- Рад нашей встрече!
Ёкай, не оценив иронии, приказал:
- Вольно! Все свободны. То есть, разойдись.
Все и рады были бы немедленно стать свободными, но Рёсэн свободолюбия подчинённых разделить не мог, поэтому он ехидно спросил:
- Да? А где ваше предписание?
Ёкай пожал плечами.
- Ну... давайте чистый лист бумаги.
Появление второго, экзотичного командира настолько вдохновило бойцов, что нашёлся не только чистый лист, но и заправленный паркер с золотым пером. Екай, удовлетворённо кивнув, под любопытными взглядами начертал: «Предписание. Ответственным за операцию «Убля» назначается Л.В. Годжун. Подпись - Л.В. Годжун».
- Вот, все дела, - сказал ёкай и, помедлив, всё-таки вернул ручку владельцу.
Кто-то из бойцов спросил растеряно:
- Дракон?
- Лун, - уточнил Годжун. - Вон, в подписи: «Л» и точечка.
Что-то, вроде бы, начало проясняться. Яодзо, наконец-то вылупившийся из спального мешка, жалостливо и разочаровано сказал:
- Значит, вы уже вернулись из командировки? Тяжёлая она, наверное, была.
Годжун, нахлобучив повязку на самые брови, сделал такое лицо, что перед глазами Рёсэна явственно всплыла изрисованная карикатурами стена карцера. Половина, если не больше, весёлых и не очень картинок повествовала именно об этом долговязом красноглазом чешуйчатом ёкае. Годжун неприязненно ответил:
- Если кто-нибудь при мне ещё раз произнесёт слово «командировка», я его... вообще!
- Вот ужас! - сказал кто-то из бойцов. - Если бы «в частности», а то «вообще»! Хвостом. Которого не наблюдается.
- И шутить при мне следует деликатно, то есть настолько тонко, чтобы я шуток совсем не замечал. Ну, что? Меня действительно никто не помнит?
В толпе бойцов произошло краткое, но бурное шевеление. Выпихнутый в качестве щита вперёд командир третьей группы отдышался и дипломатично ответил:
- Небеса чтили вашу память.
- И совершенно напрасно! - раздалось в ответ. - Память у меня плохая, постоянно всё забываю. Особенно - перечень взысканий, разрешённых уставом. Поэтому часто приходится импровизировать.
Годжун скинул с плеча походный рюкзак, звякнувший и булькнувший.
- Через полчаса - командиры групп - сюда. Будем меня вспоминать. И ещё кое-кого.
Бойцы расселись вокруг костра, приняли небрежные позы и, кто - из-под ладони, кто - из-под чёлки, принялись изучать вновь обретённого командира. Годжун потоптался на месте, причесал пятернёй волосы, заплёл их в косу и замер. Казалось, дракон впал в ступор. Впрочем, он скоро очнулся и занялся своими вещами. Не успел Годжун вытащить из рюкзака то, что он хотел вытащить, а что именно, никто так и не узнал, потому что Годжун ничего вытащить не успел, как уже было сказано выше. Короче, не прошло и пяти минут после обретения главнокомандующего, как у костра появился расхлыстанный чернявый парень, одетый в форму генерала Западной армии. Он ловко соткался из тьмы и сразу заблестел белозубой улыбкой. Всем сразу показалось, что улыбчивый тип раздел в лесу настоящего генерала и напялил на себя его форму. Бойцы насторожились. Рёсэн, не до конца сбросивший груз ответственности, поднялся на ноги. Привычно, будто делал это бессчётное число раз, Годжун ладонью помахал у горла, парень страдальчески закатил глаза, тяжко вздохнул и застегнул ворот шинели.
- Между прочим, - сказал он совершенно непочтительно, - кто бы говорил!
Годжун, который пока что не сказал наглецу ни единого слова, осведомился:
- Что такое?
Держась на расстоянии, парень потыкал пальцем.
- Вы-то сами во что одеты?
Одет Годжун был в серую, а, вернее, посеревшую от страданий и невзгод куртку, капюшон которой украшал белый клочковатый мех. Обдумывая ответ, дракон застегнул расстёгнутый карман, отряхнул обшлаг и гордо сообщил:
- В курточку. В тёплую и немаркую курточку. Белую шинель для спуска жалко, стирай потом. Надо будет для всех остальных бойцов Западной армии полевую форму ввести. Чтоб и в жаркую пустыню, и в комариное болото, и в ледяные скалы, бегом, вприпрыжку, не путаясь в полах шинели. От!!!
Парень протестующе замотал головой.
- Я не хочу в комариное болото!
Годжун легкомысленно пожал плечами.
- А придётся.
- «Вы обязаны следовать приказу», - шёпотом подсказал парень.
Годжун кивнул.
- Спасибо, Кенрен. Трудно возвращаться к самому себе. Да, кстати. Стройся!!! - голосом, срывающимся на пронзительный писк, совершенно неожиданно завопил Годжун.
С неба попадали оглушённые ультразвуком летучие мыши. Бойцы пригнули головы и окаменели. «Т-р-р», - в полной тишине возмутился самый наглый сверчок. Годжун прокашлялся и повторил рашпильным баритоном:
- Строй! Ся! Па! Ранжиру.
Бойцы отмерли, повскакали и засуетились, выравнивая шеренгу. Кенрен уверенно занял правый фланг.
- Представляю, - правильным командирским голосом сказал Годжун. - Генерал Кенрен, на время операции он назначается командиром сводного отряда.
Количество командиров увеличивалось прямо на глазах.
- Разрешите обратиться? - спросил Рёсэн.
- Валяй, - ответил Годжун и под взглядом генерала поправился: - Обращайтесь.
- А кем тогда будете вы?
- Ответственным за операцию, - недоумённо подняв брови, ответил Годжун.
Рёсэн сказал нерешительно:
- Мне всегда казалось, что командир и есть ответственный.
Кенрен подошёл к Рёсэну, по-дружески положил ему руку на плечо и попросил:
- Пусть Хакурю побудет ответственным. Тебе жалко, что ли?
Рёсэн не нашёлся, что ответить, а остальные бойцы реплики не расслышали. То есть - не расслышали абсолютно все. Кенрен вернулся к командиру и с укоризной в голосе спросил:
- Годжун-сама, почему же вы меня у реки не подождали?
- Я вас ждал некоторое время, - ответил Годжун, - но потом меня поймали.
- Вас?! Ого! - обрадовался Кенрен. - Толковые ребята. А то я подумал: ослы какие-то. Иду на свет костра - периметр открыт. Подходи, кто хочешь, убивай, кого хочешь.
Строй стоял и повинно молчал.
- К тому же, у огня ждать веселее, чем там, с каппами, - добавил Годжун.
Кенрен покивал, улёгся на тёплую землю у ярких углей и со вкусом закурил сигарету.
- Ге-не-рал, - негромко позвал Годжун.
- Ах, да! - ахнул Кенрен и вскочил на ноги. - Бойцы, вольно. Давайте знакомиться. Представляюсь по поводу вступления в новую должность. Кенрен.
Далее последовала обычная процедура знакомства и, наконец, законное «разойдись».
- Извините, Годжун-сама, - сказал Рёсэн. - Мы уже поужинали, но сейчас что-нибудь для вас изыщем.
- Не надо, - отмахнулся Годжун.
Он кивнул на свой рюкзак, и Кенрен принялся вытаскивать из него продукты. Сухари Годжуна не заинтересовали, а вот при виде банки со сгущёнкой он обрадовался, засуетился и тоненько пискнул:
- Молочко!
- В блюдце налить? - тихо, но свирепо спросил Кенрен.
Годжун прекратил радоваться, без всякой суеты выхватил банку из рук генерала и ловко вскрыл её когтистым пальцем.
- Почему вы палатку не взяли? - спросил дракон и поймал тягучую струйку сгущёнки на тонкий длинный язык.
Кенрен, сжимая в кулаке сухарь, ревниво следил за сгущёнкой, остальное генерала интересовало не слишком.
- А зачем мне её брать? Тенпо нашу походную прихватит.
Годжун присосался к банке, глядя поверх её края на голодного генерала, потом отклеился и, облизнувшись, спросил:
- Вы будете лежать рядом с маршалом, а я - на его груди. Как обычно. Да?
Кенрен представил картину и понял, что при таком раскладе лично ему придётся спать под звёздным небом у костра. Впрочем, генерала это не очень расстроило.
- Ну и ладно, всё равно ночь скоро кончится.
- Верно, - согласился Годжун, - эта ночь скоро кончится.
Кенрен взвился:
- Вы же сказали, что только на сутки...
Годжун вздохнул.
- Нет. До полного просветления ума. После того, как маршал на совете забылся и, читая текст, почесал меня за ухом, я понял, что реабилитация вам жизненно необходима. А лучше всего для этого подходят ординарные боевые действия где-нибудь подальше от любопытных глаз.
Возмущённый Кенрен попытался завладеть сгущёнкой, но Годжун зашипел, источая жар невидимого пламени, и руку пришлось отдёрнуть. Кенрен возмутился:
- Мы, значит, с маршалом такие плохие?! А кто испепелил принесённые советником бумаги?! Но сбежал советник не от пожара, он сбежал от вашего весёлого и кокетливого одноглазого взгляда.
Годжун оправдался:
- Это было сразу после превращения и возвращения на Небеса, в самом начале!
- Напомнить, что было в самом конце, то есть вчера?
Годжун кивнул и отдал Кенрену подозрительно лёгкую банку сгущёнки.
- Вы сами, своими же словами, подтверждаете мою правоту.
В кустах затрещало.
Бойцы поняли, что у спектакля существует, по меньшей мере, ещё одно, третье действие и расселись полукругом. Пред жадные очи зрителей из кустов, не этих, родивших сразу двух новых командиров, а тех, что несколько левее, явился растрёпанный молодой человек в перекошенных очках и испачканном лабораторном халате. Брюки явившегося были закатаны, кончики галстука - запихнуты в нагрудный карман халата. Ботинки и носки молодой человек держал в руках. С его появлением явственно потянуло сырым, тяжёлым запахом свежевыкопанной могилы. Впрочем, имелась и более живописная подробность: с ног и до головы очередной гость был оплетён мелким плющом, глянцевые листья которого в тусклом, неверном свете костра отсвечивали бордовым. Подул ветерок, и усики плюща, зашевелившись, потянулись к огню.
Молодой человек плечом поправил очки, дико блеснул изумрудными очами и шагнул к генералу Кенрену. Совершенно, казалось бы, без всякой причины бравый генерал издал непонятный звук: то ли хихикнул, то ли ойкнул, то ли кашлянул, и юркнул за Годжуна. Годжун попытался отпрыгнуть от нового гостя, но, подпёртый со спины подчинённым, остался стоять на месте. Он медленно выдохнул, протянул руку и дёрнул за хвостик плюща. Веточка оторвалась. Обнюхав трофей, Годжун оборвал с гостя ещё несколько цепких фрагментов флоры, горделиво выпрямил спину и величественно сказал:
- Маршал, приведите, наконец, себя в порядок, а то перед бойцами неловко. Генерал, что вы за моей спиной отираетесь? Извольте помочь старшему по званию.
- Это же, - прошелестело от костра, - еретик, погубивший охрану Императора. Тот, которого мастер Сё остановил ценой своей жизни.
- Мастеру Сё ещё сильно повезло, - недобро усмехнулся Годжун и добавил ледяным голосом. - Это не еретик, это - маршал Тенпо. Оксюморон какой-то, практически... За подвиги в нижнем мире Тенпо-доно прощён и возвращён на службу в Западную армию в качестве ёкая... моего начштаба. Ясно?
- Не бойтесь, ребята, маршал не страшный, - обдирая с командира плющ, радостно сообщил Кенрен. - Палатка где, вечнозелёный ты наш?
Маршал махнул рукой по направлению к кустам, из которых появился, и ответил:
- Там.
- Тенпо-доно, - потребовал Годжун, - объясните своё появление. Не появление вообще, а появление в симбиозе с растительностью. А то знаю я вас.
- Разве это симбиоз? - мечтательно ответил Тенпо. - Вот раньше, бывало... Кх. Прибыл я на оговоренное место - излучина реки, напротив - остров. Палатку с собой тяжёлую взял, трёхместную, вовремя вспомнил, что Хакурю за последний месяц несколько подрос. Извините, Годжун-сама. На условленном месте, конечно, никто меня не ждал, только окурки валялись и фантики от конфет. То, что фантики не были съедены вместе с конфетами, показалось мне положительной тенденцией. Ну-ну-ну, Годжун-сама, не сердитесь, я же сказал «положительной»!
- Если учесть, что съеденные фантики ты просто не мог наблюдать... - встрял Кенрен.
- Исходя из вашей логики, генерал Кенрен, - холодно сказал Годжун, - вы тоже часть окурков вполне могли не выбросить, а проглотить.
- Согласен, - кивнул Тенпо, чем остановил перерастание обычного конфликта в немирный. - Увидев на берегу безобразный натюрморт, я понял, что тащить палатку придётся самому. Вот, кстати, ваши останки. Нехорошо мусорить. Да. Костра за кустами и деревьями видно не было, но дым от него стелился над водой, искажая приятные запахи природы.
- Не скажи, - возразил Кенрен. - Когда голоден, запах костра дороже любого цветочно-стружечного аромата. Но только не сегодня. Сегодня костёр бесполезен, сгущёнку кто-то досуха выдоил, жрать нечего.
- Молчи, развратная каппа, - противным тенорком шепнул Годжун. - Тем более что у нас полный рюкзак сгущёнки и всякой другой вкусной еды, которой вы меня во время путешествия постоянно обносили.
- Мне свернуть доклад, Годжун-сама, или продолжить? - улыбнувшись, спросил Тенпо.
- Продолжайте, маршал.
- Возможно, я выбрал не лучшую дорогу, но среди кустов мне померещился прогал, а идти по нему казалось удобнее, чем по глухой чаще. Постепенно я вышел к оврагу и сразу за ним увидел свет от костра. Наверно, следовало бы овраг обойти, но уж очень хотелось... поскорее с вашим, Годжун-сама, рюкзаком встретиться. В овраг я спустился очень удачно, передохнул, попил из ручейка и полез по склону наверх. Долез, практически, до конца, осталось только ухватиться за свисающую траву и подтянуться.
Тенпо замолчал, посмотрел на свои руки, на ботинки в них и остервенело швырнул обувь на землю.
- Маршал?! - удивился Годжун.
- Тренироваться надо, - самодовольно осклабился Кенрен. - А то мы всё больше фейерверками баловались и ёкайскими фокусами.
- Это была не трава, это была ежевика и жутко прилипчивый плющ. В общем, я скатился на дно оврага.
- Вы, маршал, - оторопело сказал Годжун, - всегда были таким самоотверженным и никогда не боялись боли.
- Но я никогда не был внезапно самоотверженным, - пробурчал Тенпо. - Ну, вот, например, если бы вас во время совещания укусила чернильница? Вы бы несколько удивились, да? На дне оврага я снял рюкзак, в котором нёс палатку, и вымыл в ручье руки. Это стало моей второй ошибкой. Выяснилось, что стены оврага глинистые, мокрыми руками хвататься за них крайне неудобно. Тогда я разулся и зашвырнул ботинки наверх, отрезав тем самым себе путь к отступлению. Вот тут произошло самое страшное.
- Прямо даже теряюсь в догадках, - внимательно осмотрев Тенпо, сказал Кенрен.
- Ситуация показалась мне смешной, - пояснил Тенпо.
- Она и мне показалась смешной, я чисто из вежливости не смеюсь, - признался Годжун. - В смысле, ничего тут смешного нет. Кх.
- Дело в том, - продолжил маршал, - что, оказывается, карабкаться по отвесному, глинистому склону оврага, давясь от смеха, гораздо труднее, чем не давясь. Пару раз я руками на галстук наступил, едва не задушился. Пару раз - ногами. Весь в плюще извалялся. Короче, я - здесь, а палатка - на дне оврага.
- Генерал Кенрен, - строго сказал Годжун, - вам задание понятно?
- Палатку тащить? - уныло спросил Кенрен.
- Силами пяти бойцов организовать доставку ценного военного имущества, - ответил Годжун, - а то мы так до осени воевать не начнём. И не ржать там!
Зря он это добавил.
Зазвучали команды, началась возня у тента, отведённого под склад. Прерываясь на приказы, Кенрен оптимистично рассказывал о том, как надо вязать страховочный трос, чтобы из петли не выпасть. Потом голоса стали тише - спасательная экспедиция отправилась к оврагу. Тенпо прищурился на костёр и оживился.
- Чай! Это именно то, что мне теперь нужно!
- Да? - фыркнул Годжун. - Ну, если вам по вкусу горелый веник, заваренный в ведре...
Тенпо плеснул себе пахнущего дымком чая и не без лукавства спросил:
- Так, говорите, тут обитают страшные монстры? Я видел следы на том берегу реки, благо она неширокая, и должен признать, что следы показались мне знакомыми. Только к монстрам они отношения не имеют. По моему скромному мнению.
Годжун посмотрел куда-то в темноту и начал излагать текущую военную мысль.
- Ниже по течению, на заливных лугах левого берега речки Убля водятся крупные животные, довольно опасные на вид. В полдень они приходят к реке попить воды.
Тенпо осведомился:
- Это не те ли опасные рогатые животные, которых в нижнем, да и в нашем мире называют коровами?
Годжун кивнул головой.
- Именно те. Я, когда сообщал Довэню о своих планах, так и сказал: крупный рогатый скот. После этих слов у Чиго случился родимчик. Несчастный никак не мог успокоиться, он тыкал в меня пальцем и периодически мычал. Только икота остановила припадок. Надо сказать, мычал Тигр очень даже правдоподобно.
Не желая комментировать действия высших командиров, пусть и чужих, Тенпо быстренько отпил чая и шёпотом спросил:
- Неужели зверобоги одобрили ваш эксперимент?
Годжун, надменно посмотрев на своего военного гения, ответил:
- Фэй назвал его тонким психологическим ходом и изощрённым испытанием для психики.
- Чьей? - вежливо поинтересовался маршал.
- Общей! - рявкнул Годжун. - Всемирной.
Тенпо потупился и скромно возразил:
- Если говорить прямо, то мне не кажется, что имитация военной деятельности, да ещё в условиях, близких к пикнику у костра, восстановит наши с генералом навыки. Было бы логичней отправить меня на неделю в штаб, а Кенрена - на плац или в казарму. Тело, оно умное, всё вспомнит.
Годжун возразил:
- Это слишком просто. Мне хотелось создать условия, чтобы и армия присутствовала с её буднями, и наше недалёкое вчера не давало себя забыть. Если при этом мы добьёмся положительного результата, то появится уверенность в том, что прошлое нас уже не догонит. Кстати, Довэню идея понравилась.
Тенпо, тщательно подбирая слова, попытался донести до командира незамысловатую, но, тем не менее, мысль.
- Видите ли, конечно, бойцы неопытны, но вряд ли удастся...
Со стороны оврага раздался грохот, треск, ругань и смех.
- Что за спектакль устроил там придурок, который носит на шее правдивое сообщение «мои мозги летают где-то рядом»? - спросил Годжун.
- Точно не знаю, - ответил маршал, - но, судя по реакции, представление имеет успех.
- Тогда и я пойду, поаплодирую, - сказал Годжун, развернулся и зашагал к оврагу.
Маршал поспешил за ним.
- Ну? - содержательно поинтересовался Годжун у трёх, гнущихся от смеха, бойцов.
В дебрях оврага ухало и хлюпало. Бойцы, увидев самого главного командира, попытались распрямиться и ответить.
- Этот... генерал, он вниз сполз и нам говорит: «надо прочность страховки на отрыв проверить». Потом без всякого предупреждения - дёрг за канат.
- Неужели канат порвался? - изумился маршал.
- Генерал вяло так сказал и сразу - дёрг!
- Это мы уже поняли, - сдавленно выговорил Годжун. - Что дальше?
- Мы за канат толком ухватиться не все успели, а Дидзо - успел, - клацая непослушными челюстями, продолжил боец. - И до того крепко он этот канат держал, что вместе с ним в овраг улетел, прямо генералу на голову.
- После чего вы наконец-то начали вести себя рационально? - тихо, но уже с грозовыми прожилками поинтересовался Годжун.
Бойцы перестали хихикать.
- Продолжайте ваше печальное повествование, - приказал Тенпо.
- Они пытались выбраться, помогая друг другу, но это было очень... непродуктивно. Потом Кенрен-доно долго выкидывал канат к нам наверх, а канат никак не долетал. Тогда генерал рассердился, скатал канат бухточкой и того.
- Кенрен! - взвыл Годжун. - Или вы мне сейчас же скажете, что в устах вашего бойца означает слово «того», или я вас... накажу... дистанционно.
- Я, - откликнулся из недр генерал, - сил не рассчитал и канат на дерево закинул. Невезуха!
- Печально, - согласился Годжун. - Достать не пробовали?
- Пробовали, - донёсся из густой кроны тонкий жалобный голос. - Меня, как самого ловкого, доставать послали...
- Ну, так быстрее доставайте! - приказал вполне уже влившийся в коллектив спасателей Годжун. - Что вы там сидите, как ворона без сыра?!
- Я ни быстрее, ни медленнее двигаться не могу. Страшно очень.
- Что там может быть страшного?! Не видно же ничего!
- Ветки тонкие, качаются, а внизу - овраг. И, да, ничего не видно.
Годжун, поразмыслив, решил.
- В первую очередь достаём Кенрена. Вернее, палатку, но палатка сама не вылезет, поэтому достаём Кенрена. Станьте там в овраге друг на друга.
Тенпо предложил:
- Дидзо низенький и хилый. Вот если бы вы, Годжун-сама, спустились к ним и помогли Кенрену...
Годжун, заметив в темноте сияющие любопытством глаза бойцов, отрезал:
- Не надейтесь! Ишь, изготовились! Плохая идея. Думайте, маршал!
- Есть думать! Придумал! Кенрен, если идти направо, то через тридцать шагов овраг кончится. Палатку захвати.
- Маршал, - спросил Годжун, - когда вы это придумали?
- Когда в овраге сидел, - честно ответил маршал. - И мне там очень скучно было одному. Кенрен, в конце оврага меня подожди.
В конце оврага Кенрен, при виде маршала, заныл:
- Злой ты стал. Ёкайское происхождение так изо всех пор и сочится.
- Отставить жалобы. Дидзо, возьмите палатку и следуйте в лагерь.
- Типа, без свидетелей извиняться удобней? - осведомился Кенрен.
- Нет, нам поговорить надо. Похоже, Хакурю впал в детство, вернее, наш Годжун впал в прошлую реинкарнацию. Он хочет напугать бойцов коровами.
Кенрен помотал головой.
- Что-то я в овраге устал. Ты проще излагай.
- Годжун хочет в качестве монстров представить бойцам коров.
- А местных жителей, когда мы их стадо перекоцаем, он представить не хочет? В качестве монстров?
Тенпо поправил очки.
- Возможно, Годжун сильно поумнел. Настолько сильно, что я его не понимаю. Или одно из двух, но лицо командира надо спасать.
Кенрен пристукнул кулаком ближайшее дерево.
- Если не лицо, - сказал он, - то жопу - точно. И быстрее, а то уже светает.
Действительно, небо медленно, но неуклонно серело, казалось, что тускнеющие звёзды отдают ему свой свет. Исчезли летучие мыши, защебетали птички.
- Где вы так долго ходите?! - встретил подчинённых неласковым вопросом, Годжун тут же отдал приказ: - Строй-ся!
Сонные бойцы взбодрились, похватали оружие и стали в две шеренги.
- Следуйте за мной.
Колонна двинулся к реке. Несколько раз, на ходу, Кенрен пытался ухватить командира за рукав, но это ему так и не удалось. В конце концов, голова колонны небесных воинов остановилась на крутом берегу. Где-то внизу плескались рыбы, квакали лягушки, журчала вода. На лугу другого, пологого берега реки в тающем тумане бродили бурёнки. Кроме них крупных живых существ в округе не наблюдалось. Крепкий телом и простой душой Яодзо, увидев коров, воскликнул:
- Да я с этими монстрами всё детство провёл. Мои родители продают сливки в столичные кофейни.
Бойцы заметно обрадовались и начали, хихикая, шушукаться.
- Тихо! - крикнул Кенрен. - Родители Годжуна-сама, в отличие от ваших, не занимались животноводством. Он обознался, с кем не бывает?
Годжун возмутился:
- Вы, Кенрен, опять плетёте какую-то херню, вместо того, чтобы поправить несмышленого бойца. Те, на кого мы охотимся, появятся позже, чтобы напасть на коров! Вот тут мы их и подстережём. Ясно?
Бойцы приуныли.
- Ясно, - ответил Рёсэн.
Неожиданно в утренней тишине послышались странный гул и утробное урчание, совершенно не свойственные пасторальному пейзажу.
- Монстры!!! - крикнул кто-то из хвоста колонны.
Годжун с нелогичным воплем «какие ещё монстры?!» бросился туда, Кенрен и Тенпо кинулись за ним. Неуклюже кренясь на ухабах, по бездорожью медленно ползли три машины военного назначения. На их броне дремали камуфлированные люди в касках.
- Танки! - ахнул Кенрен. - Ух, ты!!! Настоящая война!
- Точнее, БМД-4. Местные, - поправил его Тенпо. - К чему бы это?
Годжун сказал сурово:
- Кенрен, немедленно прекратите!
Что именно хотел прекратить Годжун, осталось неясным, но Кенрен по своему, по-кенреновски, понял командира. Генерал рванулся вперёд, выхватил пистолет с широким дулом и прямо перед носом головной машины взрыхлил землю парой сигнальных ракет. БМД остановилась, в тусклых от пыли фарах машины загорелось изумление. Бойцы на броне проснулись и отползли к корме. Из люка машины высунулся одетый в камуфляж крепкий парень. Поморгав, парень недоумённо спросил:
- Виталь, кто это?
Неизвестный Виталь так и остался неизвестным, потому что промолчал.
- Западная армия, - честно ответил Кенрен.
- Южный округ, - в свою очередь сообщил парень. - Капитан Симоненко.
С брони второй БМД крикнули:
- Что это у них за форма? Эмблемы стрёмные! Вдруг, это хохлы? Через кордон просочились.
Крикнувший немедленно огрёб от соседа подзатыльник. Симоненко грозно рыкнул:
- Сержант Артюх, отставить рукоприкладство! Задолбал ты уже народы мира своим интернационализмом! Кто тут у вас за главного?
Кенрен, прикинув расклад, ответил:
- Капитан...
Столь резкого понижения в звании Годжун не стерпел и перебил подчинённого:
- ...первого ранга Годунов. Леонид Васильевич.
Как ни маскировал Годжун капюшоном рога и уши, человеком, а, тем более, офицером он от этого не сделался. Капитан Симоненко прищурился, вглядываясь в лицо собеседника, разглядел подробности и прищуриваться немедленно перестал. Рот у него тоже открылся.
- Не делайте по любой причине большие глаза, - посоветовал Годжун. - А то вы рискуете их потерять. У меня лёгкая форма ихтиоза. Болезнь такая. Незаразная.
- А, - сразу успокоился Симоненко. - Что-то форма у ваших солдат...
- К параду готовились, а тут - тревога.
- Я бы этому Мулдашкину... - сквозь зубы процедил Симоненко, а потом добавил в своё пожелание отборной конкретики.
Годжун с ним согласился, пожелав неведомому каптенармусу всякого - разного. Симоненко обрадовался - страшный на лицо капитан первого ранга оказался не заносчивым, понимающим, своим в доску мужиком.
- Разрешите обратиться? - спросил капитан.
- Обращайтесь.
- Где тут Чёртов Лог? А то едем, едем, а его всё нет, хотя по карте уже два часа, как должен быть.
С брони напомнили:
- Помнишь, перед отправкой нам хер майор говорил чего-то о разрыве спутниковой карты.
- Давайте сюда вашу карту, - распорядился Годжун.
Симоненко протянул ему навигатор. Годжун навигатор брать не стал, побрезговал, вместо этого он вытащил из кармана большой, изрисованный узорами шёлковый платок. Платок Годжун расстелил прямо на броне БМД.
- Ух, ты! - восхитились бойцы, а один из них спросил: - Где же такие карты выдают?
Годжун пробурчал: «где надо, там и выдают», а Симоненко снисходительно заметил:
- Темнота ты гражданская, в ГРУ испокон веков полевые карты рисуют на шёлке. Карта получается невесомой, компактной, она не рвётся, не мнётся, не размокает.
Стало очень тихо.
- Прошу прощения, товарищ капитан первого ранга. Я понимаю, бдительность.
Годжун промычал невнятное и ткнул пальцем:
- Вот на этой развилке вы с маршрута сбились, всё сильнее отклоняясь от цели. Не мудрено, местность здесь однообразная.
- Бля..кая коробка! - огорчился капитан.
- Ничего. Хуя...те вон к той роще, дальше по прямой, постепенно вернётесь на маршрут. Да, кстати...
Кенрен закашлялся и попытался отвлечь командира:
- Эй, как тебя там, товарищ капитан высокого ранга...
Но, к счастью, генерала никто не услышал. Выяснилось, что даже такие разные военные, как главнокомандующий Годжун и капитан Симоненко, вполне могут разговаривать о службе, командирах и подчинённых, используя незначительное количество междометий и специальных терминов. Хотя, конечно, разговаривали они в полном соответствии с правилами субординации.
- Разрешите задать вопрос?
- Разрешаю.
Понизив голос до шёпота, капитан Симоненко тревожно спросил:
- А нас потом куда? Дальше?
Несмотря на наличие собственной армии, расстраивать обладателя трёх грозных машин Годжуну не хотелось, поэтому он ответил:
- Ближе.
В глазах капитана вспыхнуло уразумение обстановки и осознание ситуации. Он понимающе кивнул. Тенпо, догадываясь, что безобразие не может длиться вечно, крикнул:
- Товарищ капитан первого ранга, вас вызывает маршал!
БМД взревели и уплыли в утренний туман.
- А идите-ка вы все... домой, - тряхнув головой, приказал Годжун.
Вечером следующего дня к нему заглянул Довэнь. Выглядел дух земли неприветливо.
- Ты, Жунь, всегда был с присвистом. Но смыться до полудня, нарушив уговор - это слишком! Я лучших своих людей напряг. Монстрами их вырядил. Что за легкомыслие?! - не особенно надеясь на внятный ответ, спросил Довэнь.
Жестяная, криво вскрытая банка, голубеющая на столе коллеги, в смысле влияния содержимого на чёткость сознательной деятельности, его насторожила. Годжун отпил чай из древней фарфоровой чашки, изящной ложечкой зачерпнул сгущёнку и сказал:
- Знаешь, там, на этой Убле, разлом в картах. И такое вдруг из этого разлома полезло!
- Какое? - заинтересовался Довэнь.
- Третья моя сущность! - торжественно произнёс Годжун.
Довэнь повернулся и вышел, дверь тихо за собой прикрыв.
Олаф в гордом одиночестве шёл обедать. Ещё с утра Райгу и Санди уехали куда-то к чёрту на кулички меняться с тамошними дознавателями своим драгоценным опытом. Вообще-то на эту конференцию должен был ехать Камил, но ему предстояло сегодня принять участие в ежеквартальном совещании руководителей групп, и пришлось, скрипя зубами от негодования, остаться дома. Поехали: Санди в качестве единственного среди дознавателей аноформа и Райгу в качестве единственного среди дознавателей кии.
Именно поэтому Олаф шёл обедать в одиночестве. Есть ему хотелось нестерпимо. Не радовала даже солнечная погода и ароматные после вчерашнего дождя ёлки длинной аллеи. Лежащие тут и там чисто умытые, крепенькие шишки напоминали голодающему жирные баварские сардельки, но вонзить зубы в шишку или, в крайнем случае, перейти с шага на рысь не представлялось возможным. А до кафе было ещё очень далеко. Впрочем, очередь в столовой Корпуса оказалась совсем уже беспросветной.
Солнце грело. Даже воробьи пели вполне мелодичные песенки. Внезапно действительность послала Олафу сигнал, от которого тот затормозил со скрежетом об асфальт дорожки. Разглядывая нечто в густой еловой кроне, немного в стороне от главной аллеи стоял Камил. Начальник элементарно прогуливал важнейшее мероприятие вместо того, чтобы хватать пряники и отбиваться от кнутов. По крайней мере, таких длинных серых волос ни у кого из дознавателей больше не было.
- Ты почему тут?! - не своим голосом заорал Олаф.
- А где же я должен, по-вашему, быть? - без всякого выражения спросил Камил и обернулся.
Олаф проглотил свой праведный гнев, а заодно и язык - перед ним стоял отец Камила, ювелирный магнат и писаный красавец по имени Симон.
- Видите, не так всё плохо, как вам показалось, - улыбнувшись, сказал Симон. - Насколько я разбираюсь в Камилах, он, защищая свои права и увиливая от своих же обязанностей, сейчас душу из командира вынимает, предварительно проев ему плешь.
- Хорошо бы, - прислушиваясь к бурчанию в животе, угрюмо сказал Олаф.
- А пока Камил занимается своим любимым делом, мы с вами поговорим.
Голодные глаза Олафа потухли и подёрнулись тоской - послать неожиданного собеседника куда подальше он не мог.
- Но сначала я угощу вас обедом. И не там, куда вы так жалобно смотрите, а в приличном ресторане.
- Извините, - уныло возразил Олаф, - но у меня короткий перерыв.
- Начальник отпустил вас до вечера, а именно столько должен длиться нормальный обед в ресторане.
- Какой начальник? - удивился Олаф.
- Вы забыли, как зовут Камила? - в свою очередь весьма правдоподобно изумился Симон. - Он долго не соглашался, думаю, из зависти, но я отказа не принял. Пойдёмте.
Оказалось, что совсем неподалёку существует этот самый приличный ресторан, только Олаф из-за отсутствия вывески об этом и не догадывался. Медная вязь на массивной двери, в которой с трудом угадывалось слово «Луккул», ничего ему не говорила, даже заметь Олаф её. Симона в ресторане, как показалось Олафу, узнали, и похожий на древнего аристократа официант отвёл гостей к столику у окна. Окно выходило на симпатичный внутренний дворик, где и следа не было от современного мира.
- Принесите нам, - сразу же распорядился Симон, - минеральной воды, сухого вина и кружку светлого пива «Катс».
Официант изменился в лице и, прижав к груди меню, потеряно сказал:
- Простите, такого пива у нас нет. Если бы вы согласились немного подождать...
Симон отмахнулся.
- Не стоит. Принесите «Плзень».
Официант обрадовался.
- Да, сейчас. Ледяное или просто холодное?
- Олаф? - спросил Симон.
Олаф в ответ только невразумительно пискнул, он был подавлен великолепием интерьера даже сильнее, чем официант - невыполнимым заказом.
- Холодное, - сказал Симон, - а то от ледяного питья у сапиенсов язык немеет, они таким образом отбывают неприятные запахи.
Официант - кхольп - почтительно кивнул и отбыл. Чувствовалось, что он искренне согласен с уважаемым гостем.
- А я что-то не слышал о пиве «Катс», - сказал Олаф, сминая салфетку, чтобы её от голода не зажевать.
- Такого пива не существует, - улыбнувшись уголками губ, ответил Симон. - Я просто хотел узнать, насколько честны здешние хозяева. И не принесут ли нам того, чего нет на свете. Вы хотите пить то, чего на свете не существует?
- Нет, - честно ответил Олаф.
- Правильно, - сказал Симон. - А теперь закажем еду. Что вы делаете?
- Беру меню, - совершенно уже офонарев, ответил Олаф.
- Никогда не заглядывайте в меню, - ловко щёлкнув Стража дознавателей по носу, посоветовал Симон. - В приличном ресторане блюда заказывают, исходя из собственных желаний, поскольку возможности хозяев предполагаются неограниченными.
Симон прищёлкнул пальцами, и у стола немедленно появился давешний официант. Видимо, список блюд Симон продумал заранее, потому что он уверенно начал говорить:
- Итак, из уважения к гостю... к вам, Олаф, ограничимся блюдами сапиенсов. Я к ним привык, а вот вы можете элерианскую кухню воспринять нетривиально. Начнём с рыбного ассорти. Далее - куриный бульон и солянка. Жульен, если он у вас с белыми грибами, а не с шампиньонами.
Официант, сделав скорбное лицо, с точно выверенной ноткой заносчивости ответил:
- Безусловно, а именно - с боровиками из-под ельника и мясом рябчика. Финские сливки и швейцарский сыр. Всё режется вручную на кусочки величиной с пшеничное зерно.
- Хорошо, - согласился Симон, и Олаф понял, что слова «пшеничное зерно» известны элерийскому магнату не совсем, не часто ему в жизни встречались пшеничные зёрна.
- Отбивная из мраморной телятины, - продолжил Симон. - С чем она подаётся?
- С чем только пожелаете, - сухо сказал официант и поджал губы.
- Только не надо у нас на глазах умирать от обиды, я не сомневаюсь в способностях ваших поваров и в расторопности поставщиков. Олаф, что вы предпочитаете в качестве гарнира?
- Вторую отбивную, - пробурчал себе под нос Олаф и уже громче добавил: - Жареную картошку и солёные огурцы. Кетчуп.
Официант кашлянул, но промолчал.
- Картошку-фритюр и соления. Ко всему этому великолепию подайте коньяк и клюквенную водку.
- Я пить не буду, - сказал Олаф, хотя выпить ему хотелось, но не при отце Камила.
- Для аппетита, - блеснув ехидными очами, успокоил страдальца Симон. - Камил разрешил с условием, что вечером я доставлю тело к порогу дома. Если Камил пошутил относительно ваших вкусовых предпочтений, то претензии предъявляйте ему. Ну что ж, напоследок - сыры и кофе с ликёром. Всё.
- Сигары? - осведомился официант.
- Нет. И вот ещё что: нам надо поговорить, обслужим мы себя сами, достаточно просто в положенное время приносить заказанное.
Официант кивнул и величественно уплыл за неприметную портьеру. Олаф спросил:
- Не записывать заказ в блокнотик - это тоже признак высокого класса?
- Скорее, профессиональное кокетство, - ответил Симон.
К гостям подлетели тихие проворные молодые люди, стол моментально оброс фарфором, серебром и хрусталём, в бронзовом подсвечнике запылали свечи. Симон коснулся чешуйчатыми пальцами огня и рассеянно улыбнулся. Олаф, дождавшись пока суета закончится, придвинул к себе хлебницу и утянул из неё тоненький кружевной ломтик багета с тмином. Симон, вернув хлебницу в центр стола, сказал менторским тоном:
- Не надо есть раньше времени. Пейте минеральную воду или сухое вино, перед обедом надо как следует проголодаться.
- Что сделать?! - возмутился Олаф. - Да я сейчас горчицу жрать начну! Ложками! И перцем заедать! Где рыба?!
- Через полчаса принесут, - налив себе сухого вина, ответил Симон.
Осознав перспективу, Олаф уже гораздо решительнее протянул загребущую руку к хлебу, но Симон оказался проворнее и переставил хлебницу на дальний край стола.
- Хотя, - добавил он, - узрев ваши попытки добыть пропитание, официанты могут и подсуетиться. Тем более что собрать ассорти довольно просто.
Олаф сдался и сказал:
- Давайте, тогда поговорим. Что вы хотели обсудить?
- Позже, не стоит вести серьёзные беседы на голодный желудок.
Всего-то через четверть часа стол украсился двумя пахнущими морем блюдами. Разложенные радугой белые, жёлтые, оранжевые, красные, бордовые ломтики рыбы красиво оттеняли разноцветные горки икры. Ракушки из масла и тончайшие ниточки водорослей дополняли пейзаж. Отдельно официант подал набор тарталеток и галет.
- Мы не смешиваем фрутто ди маре с собственно рыбой, - пояснил он, - но если вам угодно...
Олафу было ещё как угодно поесть устриц и раков, но Симон отрицательно мотнул головой. Когда официант ушёл, элери пожаловался:
- Хотелось бы большего. Бедновато для ассорти, но я сам ограничил повара земной кухней.
- Чего ещё желать? Хотя, тунец есть, сёмга есть, а где селёдка? Селёдочка в сливочном соусе - это я вам скажу...
- Не надо говорить! Лучше молчите. Кильку и хамсу будете есть как-нибудь без меня, - зачерпнув ложечкой золотисто-серебристую икру, сказал Симон.
Олаф, игнорируя хрупкие галеты, намазал маслом ломоть белого хлеба, разложил на нём розовые кусочки сёмги и откусил от бутерброда добрую половину.
- Приятного аппетита, - сказал Симон. - Не торопитесь так, будет обидно, если вы прямо сейчас окочуритесь, ещё до отбивной.
- Достойный отец своего сына, - не переставая жевать, ответил Олаф.
На очереди у него был завлекательный жирный полупрозрачный палтус. А к нему - запотевшая кружка пива. Симон, прищурившись, подцепил на вилку лепесток маринованного имбиря и сказал тихонько:
- Я с ним мучился лет двадцать, теперь помучайтесь вы.
Когда рыба и икра были съедены, Олаф с жадностью осмотрел руины, оставшиеся на блюде Симона, но благоразумно промолчал. Официант убрал со стола блюда и поставил перед Симоном дымящуюся чашку с золотистым бульоном, тарелку с мелко нарубленными ароматными травами и корзинку с микроскопическими пирожками. Олафу достался закрытый горшочек, блюдце с маслинами, блюдце с порезанным лимоном и стакан прозаической сметаны. Официант услужливо снял с горшка крышку, оглушающее запахло томатом и копчёностями. Огненная жидкость заиграла всеми оттенками янтаря.
- Вы ожидаете момента, когда мясо высунется и заговорит человеческим голосом? - украшая бульон зеленью, спросил Симон. - Ешьте, а то остынет.
Олаф кинул в горшочек пяток маслин, добавил пару ложек сметаны и осторожно попробовал суп.
- Ну, как? - поинтересовался Симон.
- Похоже на наш интернатовский рассольник, только без перловки.
Симон ехидно улыбнулся и стал поразительно похож на Камила. Правда, для полной идентичности следовало бы в два раза уменьшить глаза элери, а губы сделать тоненькими и не такими сексуальными.
- Хотите, чтобы принесли перловку? - вкрадчиво спросил искуситель. - Мне кажется, мэтр по достоинству оценит заказ. Вы войдёте в анналы заведения.
- Обойдусь, - раздосадовано пробурчал Олаф.
Симон перестал улыбаться и участливо спросил:
- Вы росли без родителей?
- На время экспедиций они отдавали меня в интернат, а однажды не вернулись.
- Печально.
- Куда менее печально, чем кажется взрослому человеку. Родителей я помнил смутно, тренер был мне гораздо ближе, чем они. Кормили нас до отвала, неплохо учили, походы, экскурсии, всё было, даже яхт-клуб на озере. Дубовый бор. Бывает, я хочу поехать, вспомнить детство, да никак не получается.
- Покажите дубовую рощу Камилу, - предложил Симон. - На Элери мало деревьев. Пусть посмотрит.
- Отличная идея, - согласился Олаф. - Мы могли бы пожить на озере в палатке, это совсем не страшно и ужасно интересно.
- Конечно, - сказал Симон, запивая бульоном очередной пирожок.
Последние ложки солянки Олаф доедал исключительно из принципа - суп оказался неимоверно вкусным, но очень сытным. И тут же на столе появились графин, наполовину зарывшийся в мелко наколотый лёд, и пузатенькая бутылка с золотым горлышком.
- Зря я всё-таки решил ограничиться земной кухней, - плеснув себе коньяку, сказал Симон. - Вы пробовали элерианский ром?
- Конечно. Не только пробовал, но и постоянно пробую. Камил даже успевает пополнять его запасы быстрее, чем ром тратится.
- Как интересно, - грея в ладони огромный бокал, сказал Симон. - В душе Камила проснулась щедрость.
- Не то, чтобы проснулась, - откликнулся Олаф. - Скорее, её разбудили. Я и один бы справился, но нас трое... у рома нет вариантов.
- Лихо. Кстати, я же говорил, что алкоголь потребуется для аппетита, а вы мне не верили.
Олаф налил водку в серебряный стаканчик. После нескольких глотков его аппетит, действительно, воскрес. И было для чего - официант поставил перед Олафом необъятное блюдо, на котором поверх листьев салата лежала толстенная отбивная. Отбивная, зажаренная с одного края до хрустящей корочки, с другого края нежно розовела. Рядом с блюдом выстроились кувшинчики с разнообразными соусами. К отбивной прилагалась керамическая миска с жареным картофелем, и невообразимое количество миниатюрных солений: привычных огурчиков, помидорчиков и сомнительных жёлтых шестерёнок. Симона оделили некрупным металлическим ковшиком и горкой гренок.
Олаф оценивающе посмотрел на отбивную, ужаснулся и тяпнул ещё один стаканчик клюквенной водки.
- Странное у вас сделалось выражение лица, - заметил Симон. - Что в этом кушанье вам не нравится?
Тяжко вздохнув, Олаф ответил:
- Размер.
Симон предложил:
- А теперь попробуйте этот размер на вкус.
Мясо таяло во рту, но даже в сочетании с клюквенной водкой с трудом поддавалось поглощению.
- Удивительно, - сказал Симон, - что такое нелюдимое существо, как Камил, терпит у себя дома толпу народа. Простите, если чем-то задел вас.
Олаф был рад, пусть временно, но расстаться с отбивной.
- На самом деле, - с облегчением отвалившись от стола, сказал он, - званый гость из нас троих только Райгу. Я и Санди поселились у Камила, можно сказать, насильно, путём самовольного захвата территории.
- Потрясающе! При этом он не только не перетравил вас в первые же дни сожительства, но ещё и ромом угощает. Значит - любит.
- Ну, это как бы взаимно. В смысле, мы его тоже не перетравили.
Симон налил себе коньяку, Олаф - водки. Он безумно завидовал миниатюрности жульена и, хотя через равные промежутки времени заставлял себя отрезать кусочек нежного мяса, отбивной оставалось катастрофически много.
- Могу я задать вопрос? - дожевав очередной кусочек, спросил Олаф.
Симон отложил вилочку, которой добывал из ковшика невнятную на вид, но одуряющее пахнущую смесь.
- Конечно.
- А что Камил любил в детстве?
- Жирную уху с большим количеством крахмальных корнеплодов.
Олаф закашлялся, быстренько выпил стаканчик водки и высказался точнее:
- Не из еды.
- Кисель! Ладно, не мучайтесь, всё, что не будет съедено, мы заберём с собой.
Олаф облегчённо вздохнул. Симон продолжил перечисление любимых вещей своего сына:
- В детстве Камил просто обожал доводить окружающих до белого каления.
- Какое постоянство! - ухмыльнувшись, сказал Олаф.
- Особенно тех, с кем он жил вместе.
- И много вас было?
- Няньки у Камила перевелись сразу после того, как он научился разговаривать, а меня спасала работа.
Симон взмахом руки подозвал официанта.
- Подавайте сыры и кофе, а потом всё, что останется, упакуйте. И рассчитайте нас.
Олафу стало даже жалко отбивной, он с ней уже порядком сроднился. Отбивную сменил массивный деревянный поднос, уставленный сырами разной формы всех мыслимых оттенков жёлтого цвета. Дырявые и не очень, с плесенью и без. К подносу прилагалось искусно нарезанный ананас и два ножа с фигурными лезвиями. Олаф отпилил ломтик от сыра, сорт которого был ему неизвестен, и едва не задохнулся.
- Мне потребовалось значительное время, - наблюдая за происходящим, сказал Симон, - чтобы оценить прелесть продукта, изготовленного из протухшего молока животных.
Олаф попытался представить себе молоко не животных, быстренько проглотил кусочек ананаса и запил его водкой. Запах от сыров распространялся вокруг и буквально брал Олафа за непривычное к изыскам горло.
- Олаф, отвлекитесь. Объясните же мне, почему Камил вас терпит на своей личной территории.
Ответа на этот вопрос Олаф не знал. Он пожал плечами и признался:
- Не могу ответить, я никудышный психолог.
- Уверен, что в делах подобного рода вы неплохой специалист.
Олаф задумался. Действительно, странно. И как это он раньше не пытался задать себе подобный вопрос...
- Мне кажется, что Камил нас терпит, потому что мы не элери.
- Поясните.
- Мы не считаем его страшненьким. То есть, я, конечно, считаю, но это неправда.
- Или было много водки, или мало коньяка, - сказал Симон и налил себе половину немаленького бокала.
- Любой, самый воспитанный элери одним своим видом напоминает Камилу о его, прямо скажем, невзрачной внешности. А если я вдруг невежливо рявкну: «рожа облезлая», он не расстроится, а радостно ответит: «от рожи слышу». Или что-нибудь позабористее.
- Интересный ход мыслей. Дайте ваш бокал. Сыр с коньяком идёт куда лучше, чем с водкой.
Олаф решил перепробовать на подносе всё. Запивая французским коньяком.
Сжимая в одной руке пакет, второй рукой Симон придерживал Олафа за локоть. Героический Страж бодро переступал ногами, лишь изредка его движение приходилось корректировать. Перед самой дверью Олаф затормозил и удивлённо спросил:
- А как же важный разговор?!
- Прошёл незамеченным, - ответил Симон и постучался.
Дверь долго не открывали, наконец-то щёлкнул замок, и Симон ловко впихнул Олафа в образовавшуюся щель. Дознаватели в полном составе встречали блудного коллегу. Камил, замотанный в шерстяной плед, выглядел весьма грозно. Санди - недовольно и заспанно. Райгу - встревожено.
- Олаф! - ахнул он. - Где ты был?! Иди ужинать, а то ну всё, как есть, остынет!
Олаф, икнув, бесчувственно осел на пол коридора. Симон показал на него пальцем и произнёс:
- Вот тело. А вот то, что в тело не поместилось.
С этими словами он вручил Камилу фирменную ресторанную сумку с недоеденным и недопитым, развернулся и пропал в ночи.
Утром Олаф, проснувшись от жажды, поблагодарил судьбу за выпавший так кстати выходной. Кушать ему, естественно, не хотелось. Впрочем, угоститься солёным с газом помидором вполне можно было, да и малосольными огурчиками - тоже, а заодно попробовать, наконец, жёлтые шестерёнки. К ним картошечки разогреть. А мясо? Нафиг мясо! С такими мыслями Олаф приплёлся на залитую ярким солнцем воскресную кухню. Сидевшие на широком подоконнике Райгу и Санди, как испуганные воробышки, брызнули в разные стороны. На подоконнике осталась банка с одиноко желтеющей в ней шестерёнкой.
- Прости, увлеклись, - без всякого сожаления извинился Санди.
- Помидоры были очень... - воскликнул Райгу и тут же осёкся.
- Да и картошечка - ничего так, хрустящая, - добавил Камил.
- А мясо?! - голосом Каина спросил Олаф.
- Жестковато, на мой вкус, - не менее драматично ответил Камил. - Шучу. В холодильнике твои объедки. Как мало нужно некоторым для счастья.
Сыры, с условием, что они будут жить исключительно в его спальне, Камил забрал себе.
