Прикрыв дверь драконьего кабинета поплотней, Милосердная твёрдо и решительно потребовала:
- Годжун, надо помочь бедной женщине.
Помогать Годжун не очень любил, но был он в глубине драконьей души благородным и против бедных женщин ничего не имел, поэтому, энергично кивнув, предложил:
- Тащи её сюда.
Милосердная заглянула в единственный, смотрящий непонятно куда глумливый глаз дракона. Ей показалось, что глаз норовит сползти к виску и спрятаться за ухо. Стряхивая наваждение, Милосердная мотнула головой и грозно спросила:
- Никак не нашутишься?
Годжун почесал затылок, от чего повязка лихо перекосилась, и ответил:
- Не то, чтобы мне было очень грустно, но, если тебе надо, я могу поплакать. Сколько литров драконьих слёз утешит госпожу? Только учти: глаз один, и он не бездонный, запасы жидкости необходимо пополнять, а вода в графине кончилась. Кстати, хочешь чаю?
- Давай.
Годжун позвал адъютанта и добавил:
- Ты пей быстрее и говори, зачем пришла, а то через час у меня назначено свидание с императорским судьёй. И что только ему понадобилось?
Милосердная скривилась.
- Быстро, однако. Это он по мою душу.
- Да? Как же вы с ним на жизненном пути не разминулись? Очень неосторожно со стороны обоих.
Отхлебнув ароматного янтарного чая, Милосердная неохотно призналась:
- Теперь, когда всё улеглось, и все прощены, судья решил найти истинного, так сказать, виновника истории с Сейтен Тайсеем.
- А я знал! - воскликнул Годжун несколько невпопад.
Милосердная прищурилась на дракона и голосом короля Лира простонала:
- Неблагодарный!
Годжун заглянул гостье в чашку, потом заглянул в свою и удивлённо спросил:
- Что я сделал-то?!
- Пока ничего, - пробурчала бодхисаттва и потребовала: - Кончай хохмить! У тебя чувства юмора по определению быть не должно.
- Почему?! - возмутился Годжун. - Я, даже повиснув над пропастью, шутил, пока не упал. Но шутки моей никто, кроме Кенрена, не услышал. К сожалению. Кстати, как-то лихо ты, Каннан, с театра военных действий сблызнула.
- Угадал. Именно это некоторым не понравилось.
- Да? А можно изложить подробности? Короче, говори, что мне предстоит сделать!
- Тебе предстоит сказать, что Гоку, по моей халатности оставленный без должного присмотра, не нападал на Конзена.
- Неужели? Не нападал, значит? Да я тогда от страха чуть заикой не сделался. Вот был бы смех! Представляешь: одноглазый главнокомандующий, да ещё и заика?!
Милосердная растерялась и спросила:
- Что ж в этом страшного?
В ответ Годжун возмутился:
- А команды как отдавать?! Пока «смирно» выговоришь, армия соскучится и с плаца рассосётся.
Милосердная честно попыталась представить себе процесс рассасывания армии и не представила.
- Такого не бывает! - неосторожно возразила она.
Годжуна тут же охватил военный пыл.
- Ну, конечно! Много ты знаешь! Чуть на построении задумался - половины бойцов нет. По периметру плаца что расположено?
- Эээ... Забор?
- Колючие кусты. Но в кустах секретные ходы аккуратненько проделаны. Многими поколениями бойцов, топтавших этот плац.
- Не заливай! Кусты я помню, нет в них прорех.
Годжун радостно оскалился.
- Гражданское мышление! Ходы расположены зигзагом, их просто так не увидишь.
- Ты-то откуда о них знаешь?
- Ха-ха-ха.
- А почему не прикажешь заделать?
- Потому, что мне совершенно не хочется обходить плац кругом. Когда никто не видит, я - шнырь, и дома. Если бы ты знала, как много полезных мелочей существует на вооружении настоящего солдата. Что касается ходов, то их тут же проделают в другом месте, а я сделаюсь посмешищем всей армии. И ещё про ходы...
- Хватит про ходы.
- Ладно. Я судье скажу, что крепко зажмурился и вообще ничего не видел. Он поймёт намёк. А Конзену вопросов задавать судья не будет. Нездоровое это дело - задавать вопросы Конзену.
- Военные твои не подведут?
Годжун ухмыльнулся.
- Кенрен за время поездки на Запад добавил в мышление гибкости, от чего сделался неуловимее нейтрино.
Бодхисаттва засомневалась:
- Вдруг всё-таки уловят?
- Улавливается генерал только в состоянии полного несознания, но и тогда он знает, о чём можно говорить, а о чём - нельзя.
- А маршал?
- Тенпо стал так забывчив, что, когда нужно, собственное имя едва вспоминает. Всё?
- Если бы. Это я так, для начала.
Годжун, совершенно утратив фиглярское выражение лица, спросил:
- Дело серьёзное?
- Гоку не перестал быть Сейтен Тайсеем. Он опасен для Небес. Боюсь, от неудобного подростка попытаются избавиться и используют для этого меня. Если мне начнут грозить обвинением в ереси, отказаться будет невозможно.
Годжун задумался. Гоку ему и раньше нравился, а после путешествия стал практически родным. Но с фактом страшного происхождения ребёнка приходилось считаться.
- Я не могу изменить того факта, что Гоку родился Сейтен Тайсеем, - сказал Годжун. - Но, конечно, подумаю, как можно его защитить...
Милосердная только рукой махнула.
- Особо не задумывайся, ум сломаешь. Всё придумано ещё вчера. Завтра ты «случайно» найдёшь в своём кабинете книгу с письмом, которое содержит мои пророчества пятисотлетней давности...
Годжун заинтересовался.
- Дай почитать.
- На.
«Тот бессмертный, кто в тайне жаждет смертной боли, испытает её сполна.
Тот отважный, кто защищает слабых, познает бесславие и бессилие.
Тот эгоистичный, кто не желает ни за что отвечать, ответит за всех.
Тот наивный, кто хочет помнить всё, всё забудет.
Тот властный, кто стремится к порядку, станет беззаботнее младенца».
- Джирошин-доно сочинял?
- Он самый. Ты прочтёшь стихи и доложишь о них Императору. Меня объявят провидицей. Через некоторое время, в подходящей ситуации я изреку новое пророчество, из которого станет ясно, что Сейтен Тайсей - лучший защитник Небес.
- А я тогда какой?! - взвыл Годжун, которому идея обмануть Императора понравилась не сильно. - Защищаешь, защищаешь, а никто не ценит! Где мои утраченные иллюзии?!
Милосердной было не до споров.
- Хорошо. Ты лучший, - согласилась она. - А Гоку - просто очень нужный защитник. Не торгуйся, дело не в терминах.
- Договорились, только книга, в которой я найду стишки, должна быть интересной, «о походах и боях, о военных действиях».
- Будет!
- А что же ты конкретно изречёшь, пифия-гарпия?
- Джирошин как раз над этим думает. При чём тут «гарпия»?!
- Так, к слову пришлась.
Скрипнула дверь, и в кабинет Годжуна заглянул непривычно робкий помощник бодхисатвы милосердия.
- Джирошин-доно, что вас привело?
Вздохнув, прославленный воин ответил:
- Сколько ни сочиняю - ересь выходит. Получается, что Небеса без Сейтен Тайсея беззащитны. За такое утверждение по голове не погладят, да и военные обидеться могут. Верно, Годжун-сама? Не в состоянии я, Канзеон-сама, текст изречения сочинить.
Годжун поднялся и сказал:
- Беру судью на себя. После разговора с ним собираемся у вас и придумываем нормальный план, а не это поэтическое безобразие.
- ...и жрёт, и жрёт...
Конзен не договорил, потому что Канзеон Босацу нежной ладошкой придвинула резной, похожий на гробницу стол вплотную к его груди. Конзен оказался надёжно зафиксирован в массивном, кубическом кресле.
- Пора бы уже привыкнуть к повышенному аппетиту Гоку, - пожав плечами, сказал Кенрен. - Бедный ребёнок, кстати, пятьсот лет ничего не кушал, всё тебя, худосочного дожидался. Теперь отъедается. Да и взрослеет парень, вон, какой здоровенный стал. Потребности у него возросли и, кстати, разнообразились.
Практически полная фляжка призывно впивалась генералу в филейную часть, но немедленно ответить на страстный призыв он не решался. Уж очень прозрачным был добрый маршальский взгляд. Да и Годжун, которого все ждали, мог запах алкоголя в служебное время, мягко говоря, не одобрить. Вплоть до рукоприкладства. И, что хуже, вплоть до изымания вожделенного топлива в свою пользу.
- Маршал, милая мордашка, - привычно развлекаясь солёностями и сальностями, позвала Милосердная, - не твой ли галстук я намедни нашла в одной из спален небесных дев? Хотя, какие они теперь девы...
- А... Э... - рот маршала жаждал что-нибудь немедленно сказать, но мозг катастрофически не успевал придумать ответ, достойный ушей бодхисаттвы милосердия.
От этой несогласованности организма у маршала внутри всё напряглось, перекорёжилось и хрупнуло, а на глазах выступили слёзы, и он прерывающимся голосом жалобно проблеял:
- Галстук у меня враги выкрали.
После чего Тенпо затих, изо всех сил стараясь отключить мимику. Мимика могла предать и высказаться глумливей. Милосердная всплеснула руками, как лебедушка, потерявшая любимое яйцо, и воскликнула в ужасе:
- Кто же этот вор-развратник?!
Все тут же посмотрели на Кенрена. Даже Гоку заинтересовался. Генерал закатил глаза, невзирая на проблему под задницей, картинно вытянул ноги и сказал меланхолично:
- «Конечно, во время пути мартышка могла подрасти». Кто у нас главный специалист по умыканию чужой собственности? В начале путешествия постоянно исчезали булочки, сахар и сосиски, в конце его - сигареты и пиво. Мальчик постепенно рос. И вот, наконец, настала пора небесных дев. А в галстуке посещать их гораздо солиднее. Гоку, я тебя понимаю, но надо было попросить галстук, а не красть. Тен-чан непременно дал бы тебе... галстук поносить. Кстати, ты кое-что полезное забыл взять у Кен-нии-чана. В следующий раз обращайся.
Гоку радостно гоготнул. Он шутку оценил, а Конзен - нет, однако изящная бодхисаттва, сидящая на столе, лишала племянника подвижности. Конзен уже практически решился соскользнуть под стол, таким образом освободиться и гневно напасть на генерала, но дверь открылась - пришёл последний гость.
- Докладываю, - сказал Годжун. - Судья был настроен крайне лояльно. Он показал мне мои же записи и спросил, насколько Сейтен Тайсей, находящийся в состоянии амока, опасен. Я ответил, что уже в момент драматических событий Гоку можно было остановить, так и получилось, а за время путешествия мальчик научился сам себя контролировать.
Придавленный Конзен завозился, замахал руками и возмущённо забулькал.
- Что ты говоришь? - переспросил Годжун. - Я не понял, повтори.
- Он не говорит, он молчит, - усаживаясь поудобнее, ответила Канзеон. - От человеческого языка отвык. А, может быть, и не знал его никогда.
- Слушай, гад! - заорал на дракона Конзен. - Тупиковая ветвь эволюции!!! Ты представляешь, что будет, если твою брехню захотят проверить?!
- Представляю, - ответил Годжун. - Никогда не ори, если не умеешь орать оглушительно. Потренируйся в безлюдном месте. А то сейчас твои вопли вызывают лично у меня гомерический хохот. На случай проверки богиня Милосердия изготовит ещё один лимитер: тайный. Понятно?
- Гоку, - поинтересовался Тенпо, - где ты хочешь носить тайный лимитер?
Из Кенрена с грохотом вырвалось именно то, что Годжун назвал «гомерическим хохотом». После нескольких секунд извержения генерал иссяк - захлебнулся и закашлялся.
- Пошляк, - проскрежетал Конзен.
- Это идея, - сказала Канзеон. - И не увидит никто.
- Дарю, носи на здоровье, - прохрипел Кенрен и получил звучную оплеуху от до сих пор не замечаемого никем Джирошина.
- Серьга, кольцо, браслет, - предложил Годжун.
- Я не хочу браслет, - жалобно сказал Гоку, который с самого рождения таскал на руках и на ногах тяжеленные оковы. - Серьгу - тоже, от них уши болят, а кольцо - очень неудобная вещь.
- Правильно, - ответил Годжун. - Тем более что лимитер должен быть доступен всегда и неприметен. Поэтому завтра мы ведём тебя к...
Годжун посмотрел на Джирошина.
- К стоматологу! - догадался древний воин.
- Во как! - удивилась Милосердная. - А они существуют?
- Нет, это миф, - цыкнув зубом, пробурчал Кенрен.
Генералу несколько дней назад в нетрезвой драке выбили сразу два зуба, и он на личном опыте ознакомился с тем, что такое штифты. В который раз.
Лирическое отступление.
Госпиталь Западной армии был самым вожделенным местом работы медицинских фанатов.
Все воины Западной армии, с одной стороны, знали, что врачи Западной армии - вивисекторы те ещё. С другой стороны знали, что спасут, даже прибегнув к ереси.
Конец лирического отступления.
- В военном госпитале есть практически все специалисты, - поправив очки, подтвердил Тенпо. - Солдаты часто получают самые разные повреждения. Порой - довольно неожиданные. Поэтому врачи у нас опытные.
- Кроме гинекологов, - добавил Кенрен.
Годжун зыркнул на генерала, но отвлекаться не стал, только помотал головой и возразил:
- Никаких госпиталей! Мы, для конспирации, обратимся к стоматологу Нижнего мира. Во-первых, это гораздо дешевле, во-вторых, есть гарантия, что сплетни по Небесам не расползутся.
Все, в целом, согласились.
- Я не хочу к стоматологу! - понимая, что слушать его никто не станет, всё-таки вякнул Гоку.
- Молчи, мартышка, - привычно откликнулся Конзен.
Вообще-то, он был с воспитанником солидарен, к тому же Нижний мир после путешествия стал вызывать у Конзена устойчивый рвотный рефлекс, но туманные неприятности, грозящие Гоку и тётке, не оставляли выбора.
- Гоку, - улыбнувшись, сказал Тенпо. - Ты уже не маленький. Настоящий мужчина, практически. Ничего страшного не произойдёт. Тебе на зубик поставят коронку, это такая золотая коробочка. Она и станет настоящим, но тайным лимитером. В нужный момент, перед желающими убедиться в твоей безопасности, если они появятся, Конзен снимет с тебя лимитер-корону. Убедившиеся, вернее, те из них, кто останется в сознании и здравом уме, подтвердят твою безопасность.
- При этом красивую и добрую тётю, - добавила Канзеон, - перестанут упрекать в преступной недальновидности, и всех оставят в покое. Рогатый дядя возьмёт тебя в армию, а там ты сможешь воевать с Натаку.
Годжун вытаращился на Милосердную, как изумлённый филин, наткнувшийся в полёте на СУ-27.
- Рука об руку воевать, а не друг с другом, - пояснила Конзеон. - А что, Годжун, соглашайся! Будешь вообще непобедим!
Обалдев от перспективы, Годжун на некоторое время выпал из контекста.
- Конзен, - заныл Гоку, - это больно? Кто-то будет ковыряться у меня во рту?
- Совсем не больно, - буркнул Конзен. - Потом я куплю тебе сладких булочек и молочный коктейль. Прожуёшь как-нибудь.
- Лучше - купи жареное мясо и пиво. Но, может быть, я серьгу заведу? Ухо колоть не больно.
- Ни в коем случае! Серьга у мужчины - это пошло!!!
Тенпо был с приятелем не согласен, но у него нашёлся другой, куда более важный аргумент:
- Желательно, чтобы лимитер был незаметен для окружающих, а коренные зубы практически не видны, даже если ты будешь есть или смеяться.
Годжун приступил к изложению плана.
- Спускаемся завтра. Вниз пойдут Гоку, военные и... Конзен. Милосердная, а ты колдуй, да поаккуратней, а то, если мы лоханёмся, Небесам настанет крандец непредвиденный.
Выбранный Годжуном доктор Нижнего мира оказался немолодым, но вполне крепким человеком с волосатыми мускулистыми руками.
- Снимите куртку, - в качестве приветствия сказал он Годжуну.
- Какое отношение к зубам имеет куртка? - удивился Годжун, но капюшон откинул.
- О-ля-ля! - пропел доктор, профессионально рассматривая рога и уши странного существа. - А вам точно ко мне? Рога я ещё ни разу не сверлил.
Годжун, протянув врачу глухо звякнувший мешочек, сказал:
- Это плата за услугу.
Доктор, заглянув в мешочек, пробурчал:
- Был бы я хирургом... Что, собственно, надо?
- Ничего криминального. Вот этому подростку поставить на коренной зуб коронку. Поставить её очень плотно, так, чтобы коронка ни в коем случае не соскочила. И тут же о нас забыть.
- Не проблема, - сказал доктор, много раз имевший дело с бандитами. - Садись, малыш, и открывай рот.
Гоку, трясясь всеми членами, уселся на кресло. Доктор залез ему в пасть и о чём-то там задумался.
- Чтоб не соскочила, говорите? - разогнувшись, спросил он всех. - То есть, важно именно наличие коронки во рту?
- Да, - хором сказали все.
- Тогда два соседних зуба надо просверлить насквозь и к ним на петельках прикрутить вашу загадочную коронку.
Конзен побледнел, Кенрен помрачнел, Тенпо криво улыбнулся, а Годжун кивнул.
- Что лучше: зуб под коронку обточить или совсем вырвать? - спросил врач. - Форма у коронки какая-то странная. Я сейчас её поправлю.
Доктор попытался странным инструментом ковырнуть всёохватывающее изделие бодхисаттвы сомнительного милосердия.
- Не надо! - крикнул сообразительный Тенпо. - Рвите зуб!
- Давай! - осознав ситуацию, рявкнул Годжун. - Рви! Давай!!!
Непривычный к драконьему рёву, доктор - человек, между прочим, а не ками какой-нибудь бессмертный, немедленно сделал то, что хорошо умел.
- Ввааа!!! - заорал Гоку, но было поздно.
Доктор левой рукой припечатал голову пациента к спинке кресла, а правой начал вкручивать в избранный на заклание зуб какой-то штопор. Несколько секунд Гоку плевался, размахивал руками, топотал ногами. Короче - сопротивлялся изо всех пока что человеческих сил.
А потом под рукой стоматолога хрустнул лимитер.
Годжун прижался к шкафу с медицинскими инструментами и немедленно слился с ним по форме. Получилось это у Годжуна неплохо: стоит себе нормальный шкаф, только с красным кантиком, и на мир единственным глазом отсвечивает.
Сердобольный Кенрен одним непрерывным движением дёрнулся вперёд, схватил доктора за хлястик халата и отпрыгнул метров на пять, где тоже было небезопасно. В принципе, небезопасно стало абсолютно везде.
Конзен, прижав ладони к щекам, пискнул горлом, а Тенпо, кривенько улыбнувшись, почесал ещё так недавно украшенное лимитерами ухо.
Гоку, у которого из-под треснувшего лимитера уже выросли развесистые ёкайские уши, штопором, торчащим из нижней челюсти, напоминал молодого, азартного и очень недоброго кабана. Он недоумённо ощупал помеху и небрежным жестом выдернул её вместе с зубом.
Подхватив осевшего на пол стоматолога, Кенрен ринулся в коридор. Следом за ним, блестя безумными глазами, вылетел Конзен. Как в коридоре раньше других оказался вроде бы замешкавшийся Тенпо, не понял никто, в том числе и он сам. Покинув кабинет, Кенрен развил бурную деятельность: заметался. В процессе он наткнулся на вертикальную вешалку, схватил её и попытался заблокировать дверь в кабинет, но вовремя обратил внимание на совершенно немого стоматолога, сжимающего в кулаке ключ. Стоматолог, открывая и закрывая рот, тыкал ключом прямо перед собой. Подойти к двери вплотную он был не в силах.
Военные в четыре руки заперли дверь и выдохнули.
- Видимо, - поправив очки, сказал Тенпо, - эффект ослаблен. Иначе не ушли бы.
- Ослаблен? - сипло спросил стоматолог. - Гниды вы волосистые, упыри вы кровососущие, сколопендры вы тризубчатые, змеи вы бесхвостые, жабы вы рогатые... Удружили.
Помолившись пред живыми богами столь странным образом, стоматолог обморочно затих.
- Кстати, - спросил Конзен, - а где этот?
Военные уставились на дверь, а Кенрен даже руку с ключом протянул, но был по этой руке сильно стукнут.
«Взззжж», - раздалось из кабинета. Звук бор-машины, уместный и невозможный одновременно, звучал вполне мирно. Небожители растерялись.
- Интересно, кто кого сверлит? - спросил стоматолог. - У меня создалось впечатление, что хмырь с рогами...
Досказать ему не дали.
- А-а-а-а!
Это был не крик даже, а прямо-таки вой какой-то. Сначала он звучал испугано и тоскливо, но закончился яростным рёвом, и сопровождался лязгом металла. Потом послышался радостный хохот. За дверью заметались.
«Взззжжжж». И снова вой, но теперь в кабинете выли на два голоса. Во втором голосе, регистром пониже, временами проскальзывал мат.
- Конзен! - строго сказал Тенпо. - Иди, усмиряй воспитанника.
Конзен вцепился в стену, и, представляете, его едва от стены оторвали. В тот самый момент, когда, придерживая Конзена за шкирку, Кенрен сунул ключ в скважину, за дверью послышался душераздирающий визг, грохот и звон разбитого стекла. Потом ещё один звон, и наступила мёртвая тишина.
- Не к добру это! - упираясь в дверной проём руками и ногами, выдавил из себя Конзен.
- Остальное, можно подумать, к добру, - безжалостно толкая приятеля в спину, прошипел Тенпо.
Дверь распахнулась.
Массивное зубоврачебное кресло, каким-то чудом застряв, лежало на подоконнике. У самой двери валялся шкаф, от которого остался только металлический каркас. Остро пахло разнообразными химическими изысками. В центре хаоса на полу, ласково вцепившись друг другу в горло, располагались Годжун и Гоку. Одежда на обоих было одинаково изодрана и окровавлена.
- Да они похожи, как братья! - воскликнул врач. - Как я раньше этого не заметил.
Он наклонился к телам.
- Младший жив. Старший уже не встанет.
Тенпо, оттолкнув Конзена, протянул руку к командиру и, закрывая нос ладонью, пробурчал:
- Точно, не встанет. В ближайший час не встанет. Это эфир или я не маршал!
- Боже ты мой, - застонал стоматолог. - Мой кабинет!
- Кстати, о кабинете, - сурово сказал Кенрен. - Пока Гоку не проснулся, вставляй коронку.
- Инструменты! Всё погибло!
- Хоть палочками вставляй, хоть пальцами.
Гоку оттащили на свободное место. Кенрен, молясь своей совершенно замордованной удаче и седея душой, придерживал челюсти Гоку, стоматолог возился с коронкой. Конзен наблюдал. Тенпо караулил спящего Годжуна, справедливо полагая, что, проснувшись, дракон может сражение на автомате продолжить.
- Вот это да! - воскликнул врач, когда у пациента вдруг исчезли ёкайские уши. - Теперь можно тому, более вменяемому, тоже что-нибудь вставить, а то, ишь, уши по полу разложил. Вылитый монстр.
- Я тебе, косорукий, сейчас самому вставлю. По самые гланды, - не открывая глаз, заметил Годжун.
- Годжун-сама, что здесь произошло? - спросил Тенпо.
- Гоку, слезая с кресла, наступил на педаль. Машинка заработала. Он перепугался и начал всё вокруг ломать. Потом Гоку переключился на меня, но я догадался снова включить бур. Гоку временно обо мне забыл. Я хотел выпрыгнуть в окно, благо этаж первый, но Гоку кинул в меня кресло.
- Попал? - заинтересовался Конзен.
Годжун, наконец, открыл глаз, и Конзен спрятался за Кенрена.
- В ответ я кинул в него шкаф. Пока поднимал, чем-то вонючим облился. Потом мы сцепились врукопашную. Когда свет померк, я даже не сильно удивился.
- Это был эфир. Гоку от вашей одежды им надышался, - пояснил Тенпо.
Стоматолог, закончив с пациентом, гневно потребовал:
- Кто за разгром платить будет?!
Повисла неудобная пауза.
- Какая падла закрыла дверь?! - со своей стороны поинтересовался Годжун и встал.
Ощутимо потянуло палёным.
- Разгром мы компенсируем, но чуть позже, - шепнул стоматологу Тенпо, - а то сейчас запросто может начаться вторая часть Марлезонского балета.
Когда при большом стечении высших князей, советников и судей с Гоку сняли корону-лимитер, и ничего не произошло, все зааплодировали, и только Тенпо заметил, что в глазах Годжуна мелькнула досада.
