| Вы без сомнения черный алмаз |
| Воплощение печали и мести, черный алмаз был самым зловещим, редким и страшным из камней. Он приносил с собой смерть и тоску. Как сама ночь, вы любите одиночество или компанию таких же как вы. Как сама печаль, вы можете быть тенью в толпе, но темным пламенем при желании сможете стать! Ваш камень дорог, но и у самых богатых мало желания его купить. Он – не для всех, так же, как и вы. |
| aeterna.qip.ru/test/view/5369/ |
Прошу помощи.
Первое. Нужен грим для Годжуна. Японский или китайский. Я, конечно, погуглила, но там одни женщины.
Второе. Нужен ответ на вопрос. Чем мыть чайные чашки? И, главное, нужно ли оставлять на них коричневый налет? А то мне недавно сказали, что этот налет - сибуй - естественная красота.
- Здравствуй, Годжун.
Милосердная подплыла к гостевому креслу пиратской каравеллой. Годжун фальшиво закашлялся.
- Какое уж тут здоровье...
читать дальше
- В Нижнем мире начинается весна, - изрекла гостья, тщетно пытаясь поймать ускользающий из действительности взгляд хозяина.
Годжун демонстративно шмыгнул носом.
- Знаю. Я вчера Внизу поскользнулся и в лужу упал.
- Но я не о лужах!
Годжун поерзал на стуле.
- Ударился сильно. Копчиком.
- Зубы мне заговариваешь?
Годжун спросил с надеждой:
- А что, болят?
Милосердная пощелкала пальцами перед мутными красными глазками дракона.
- Сюда смотри. В Нижнем мире начинается весна. Появляются первые цветы...
- Знаю. Природоведение. Начальная школа.
- Не перебивай старших.
- Я бы перебил, но ты бессмертна.
- Появляются первые цветы. Они пахнут талой водой...
Годжун пригорюнился.
- Помню запах талой воды...
- Да? - обрадовалась Милосердная.
- Лужа была из талой воды.
Милосердная хорошо держала удар.
- Лотосы чертовски надоели. Уважь даму, принеси из Нижнего мира весенние цветочки.
- Там бой все время. Некогда. Вот, вчера отвлекся и в лужу упал.
- В какую лужу?!
- Мокрую. И ударился. Больно.
- Годжун!
- А?
- Найди время. После боя, на привале.
- Я и после боя занят. Трупы считаю.
- Какие трупы?
- Йокаев. Иногда ками. Тут уж обсчитаться никак нельзя.
Милосердная сжала кулачки.
- Я, конечно, богиня милосердная, но ты дождешься!
- Бывает, после боя, в наличие имеется труп дракона. Симпатичный такой аккуратненький трупик. Одетый по уставу и причесанный.
- Хочешь, он прямо сейчас образуется?
- Нет.
Милосердная вздохнула и разжала кулаки:
- Когда же ты повзрослеешь?
- А зачем? - насторожился дракон.
- Если твои солдаты узнают, что ими командует непутевый мальчишка... - начала бодхисатва угрожающе.
- Но-но, для них я - упертый зануда из семьи солдат... тьфу... из боевой семьи... э... из военного рода.
Милосердная предприняла последнюю попытку.
- Весна - чудесная пора возрождения...
- Я тоже так думал, лежа вчера в луже.
Милосердная выбралась из кресла и сказала, гордо подняв голову:
- Годжун-сама, как вы мелки! Не глубже вашей лужи!
- Не такая уж она была мелкая, - крикнул дракон ей вслед.
День не задался.
Завтракая, Годжун опрокинул себе на колени чашку. Зеленый чай был несладким и уже остывшим, но он оставил такие недвусмысленные пятна, что пришлось немедленно снять штаны. Переодевшись, Годжун впал в ступор: отдать в прачечную ЭТО было невозможно. Привел его в чувство адъютант. Он пообещал лично постирать пострадавшую одежду.
Из-за утренней суеты дракон не успел на построение. Он полчаса простоял в сторонке вместе с остальными опоздавшими раздолбаями.
Потом, перед самым спуском, его остановил военный советник. Советник был очень стареньким, с длиннющим шлейфом боевых заслуг. Годжун сто раз ему сказал «простите, срочный спуск» и сто раз услышал в ответ «понимаю, надолго не задержу». При этом старческие пальцы крепко сжимали драконий локоть. Вырываться было немыслимо. В момент, когда советник решил подкрепить свои слова жестами, Годжун, провожаемый укоризненным взором, позорно сбежал.
Не менее укоризненными взорами он был встречен.
Внизу, злой и смущенный, Годжун дрался яростно, в полную мощь своей драконьей сущности. Он не слышал, как маршал командовал отход, и остановился только, когда его противником оказался огромный, неуязвимый для катаны монстр.
Помощи ждать было неоткуда.
Годжун нащупал в кармане припасенную на черный день осколочную гранату. Подходящего укрытия по близости не наблюдалось. «Не везет», - подумал несчастливый дракон, выдернул чеку и бросился на монстра.
Наверно, йокаи тоже способны удивляться.
По крайней мере, этот замер, увидев летящую навстречу козявку. Годжун головой вперед нырнул монстру под брюхо, оставив смерть за своей спиной. Он упал на землю и вжался в нее, прикрывая голову руками. Грохнул взрыв, потом в полной тишине с шелестом полетели с небес обрывки шерсти. Боли не было - туша приняла осколки на себя. Годжун распутал руки.
Сквозь вонь и смрад пробивался аромат влажной земли. В ушах звенело, но было слышно, как поют под ветром голые пока ветки деревьев. Годжун смахнул с лица прелые листья. Прямо перед его носом пробивался к солнцу темно-зеленый глянцевый колышек ещё нераспустившегося подснежника. Чуть дальше, на пригорке, гнездилась микроскопическая фиалка. Годжун поднялся, махнул подоспевшим бойцам рукой и по синему туману первых цветов ушел в весенний лес.
- Годжун-сан, - выдавил Конзен через поджатые губы, - у меня к вам просьба.
В слове «просьба» звучала сталь. Не будь Годжун повелителем драконов, он вскочил бы и сказал «есть». Но главком только сумрачно посмотрел на наглеца.
- Какая именно?
В тоне вопроса слышалось: «все равно не выполню».
читать дальше
Они встретились в коридоре, и этот хам невменяемый сказал королю-дракону гадость. Хаму ничего не было.
Годжун, связанный, шел по коридору. Удавалось ему это после суточной отсидки на полу плохо. В затылок упирался револьвер Кенрена. Сказать, что ноги сводит судорога, не позволяла гордость.
Годжун висел над бездной, у него страшно болела спина, и уже не было глаза. Теряя рассудок, он спросил небо: «маршал, ты жив?» Маршал не ответил.
Хаккурю со скоростью, неуловимой для глаза, убрал с тарелки последний ломтик мяса. Гоку шмыгнул носом. Годжо стукнул кулаком по столу:
- Гаденыш! Сколько же можно?
Хаккай нежно погладил драконью гривку и сказал укоризненно:
- Стыдно, - а потом добавил нежно. - Кушай, маленький. Хочешь рыбки?
Проснувшись в плохом настроении, Хаккурю взлетел и очень прицельно серанул на темечко Годжо. Хаккурю ничего не было.
Хаккурю наивно поморгал глазенками и дунул на последнюю у Санзо и Годжо сигарету. От сигареты остался пепел. До города было два дня пути. Годжо выхватил у Санзо револьвер и приставил к затылку дракончика. Очнулся каппа только завтра в полдень. Хаккай очень извинялся.
Хаккурю свернулся на груди Хаккая и, засыпая, прикусил хрупкую ключицу.
- Осторожней, чертенок, - прошептал йокай.
Зубки разжались. Хаккай изогнулся и поцеловал Хаккурю в мокрый розовый нос.
- Спи.
- Сплю, - ответил дракон.
Некоторые слова на человеческом языке ему удавались.
Перед сном Годжун ещё раз позволил себе удивиться:
- И это небеса называют карой?
