Февральские цветы
Без объявления войны
читать дальшеГоджун вернулся с утреннего построения, сел за стол и придвинул к себе пачку документов. Начинался новый день его унылой размеренной жизни. Списать старые простыни, выписать новые матрацы, разрешить, запретить, понаставить печатей, адресовать сетевой план финансисту, маршалу, коменданту, архивариусу и самому себе. Потом адъютант принесёт остывший обед. После обеда придут посетители, и опять начнётся: безграмотные документы, невнятные просьбы, мольбы о приёме на службу и не менее горячие мольбы о досрочном увольнении. Иногда Годжуна посещали осиротевшие родственники погибших бойцов, и после их визитов чесался единственный глаз, и самому хотелось уйти к Счастливым берегам. Иногда с мутными намёками и безумными прожектами приходили знатные сановники. В такие моменты Годжуну казалось, что он понимает своего непутёвого генерала, как в плане бутылочки с млеком забвения, так и в плане перманентного желания устроить мордобой.
Отпуск не маячил даже в виде отдалённой перспективы, выходных не было вообще, оставалась жизнь, угробленная на то, чтобы у хамоватого генерала не переводилась вакса для сапог.
В окно весело постучали, а, между тем, подоконник драконьего кабинета возвышался над землёй не менее чем на четыре метра. Годжун, дёрнувшись, обернулся и, конечно, никого за стеклом не увидел. «Ну, - подумал он раздражённо, - к чему бы эти стуки? Дождя нет, ветки деревьев далеко. Может быть, у меня в ушах стучит? Что-то звонко слишком».
В окно забарабанили ещё веселей. Приглядевшись, Годжун заметил маленькую серенькую птичку, которая пыталась склевать жучка, ползущего по внутренней стороне стекла. У птички были тёмные азартные глазки-бусинки и одно малиновое пёрышко на каждом крыле. Жучок спокойно продолжал свой путь по чисто вымытому хрустальному стеклу. Тщетная суета птички неожиданно разозлила дракона. Он рыкнул: «развели тут насекомых», схватил кожаную папку и прихлопнул ею жучка. Птичка улетела. Неизвестно, что стало с жучком, а вот стекло треснуло и со звоном посыпалось на пол. В лицо дракону дунул ветерок с прохладными лепестками раннего утра.
За спиной распахнулась дверь, и послышался взволнованный голос адъютанта:
- Что с окном? На вас покушались?
Дракон пробурчал:
- В каком-то смысле.
- Кто?!
Адъютант шуток на такую тему не понимал, поэтому он кинулся к тревожной кнопке. Годжун поморщился.
- Да нет, я сам разбил окно. Вызовите ремонтников и уберите тут всё.
Широко шагая, дракон вышел из кабинета. Он отправился путешествовать по Небесам. Мирные утренние ками шарахались от грозной фигуры, всё сильнее раздражая дракона. Вскоре Годжуну встретился его любимый генерал. Вернее, генерал, бредущий от очередной пассии, увидел перед собой белую спину и знакомую косу. Годжун гулял, то есть он думал, что гуляет, на самом деле неодолимая сила привычки искривила маршрут: гуляющий по замысловатой дуге приближался к тренировочному залу. Кенрен вспомнил, что происходит в зале по утрам: лежбище котиков - бойцы досыпают на матах, и по короткой дороге бросился к высокому стеклянному корпусу.
- Атас, главком идёт! – заорал он с порога.
Спящие, за исключением двух тел, проснулись. Самые бойкие спаслись через окна душевой. Оставшиеся, расхватав защиту и боккэны, попытались изобразить разгар учебного боя. Кенрен спрятался за большой боксёрский мешок.
Годжун, постояв в дверях, тяжко вздохнул.
- Вяло, - сказал он, - вяло.
- День сегодня такой, - вступился Кенрен. – В Нижнем мире февраль.
- День? Действительно, неудачный, - согласился Годжун. – Станьте мне в пару.
Кенрен, скрипнув душой и телом, отправился переодеваться.
Ловок был генерал и силён, но из всех типов единоборств предпочитал тайский бокс. А Годжун – нечто, больше всего напоминающее айкидо. Поэтому сейчас Кенрен улетал на татами при любой попытке атаковать, лишь изредка натыкаясь кулаком на жёсткое царапучее от чешуи предплечье.
Неожиданно дракон замер и спросил:
- А что «февраль»?
Кенрен не успел остановить удар прямой левой - Годжун грохнулся на пол. Генерал подул на кулак и растерянно ответил:
- Канун весеннего праздника.
Проверив целостность челюсти, Годжун пробурчал:
- Если у вас, как у кота, вся весна – праздник, то февраль, да, её канун.
- Нет, просто я неправильно выразился. В середине февраля Нижний мир празднует День Влюблённых. Послезавтра.
Годжун задумался, что-то придумал, встал и сказал злобно:
- Останется синяк – накажу.
- За что?!
Это был глупый вопрос. У опытного командира всегда найдётся причина!
- За плохую реакцию, - ответил Годжун и ушёл в душ.
Ему предстояло посетить гениального стратега и просто умного ками – маршала Тенпо.
Прикрыв дверь библиотеки и повертев головой в поисках хоть какого-нибудь зеркала, Годжун сказал маршалу:
- Бросьте всё. Я планирую завтра провести одну небольшую операцию лично. Вы мне поможете.
Тенпо встал, обогнул стол и снова сел. Но эти эволюции пониманию не помогли. Пришлось спросить:
- Насколько лично?
- Полностью, - ответил Годжун.
- Нельзя ли конкретней? – насторожился Тенпо.
- Разработайте комплекс мер, благодаря которым следующие три дня я, тайно, смогу провести в Нижнем мире.
Тенпо не знал, что и сказать, тем не менее, сказал:
- Вы, Годжун-сама, конечно, элитный боец…
Годжун потёр пострадавшую челюсть.
- …но без группы сопровождения – опасно.
- Тенпо-доно, ключевые слова: лично и тайно. Я, обратите внимание, не прошу вас разрабатывать схему боя. Я прошу вас организовать прикрытие.
- Возьмите с собой хотя бы генерала Кенрена.
Годжун снова проверил челюсть.
- Без него спокойнее.
Тенпо печально вздохнул, взялся за бланк и спросил:
- Оформим как разведку?
Годжун тоже вздохнул – с интонацией огнедышащего дракона.
- Тенпо-доно, если вы внезапно не поумнеете, я внезапно озверею. Сколько можно намекать?!
- Вот и я говорю, сколько можно намекать?! Скажите прямо. Вы вернётесь через три дня или совсем тю-тю?
- «Тю-тю»?! И не надейтесь! Жду вас вечером с планом мероприятий. Средства на расходы получите у моего адъютанта.
Тенпо только кивнул, а когда дракон ушёл, пробубнил себе под нос: «На что ж тебе денег не жалко?»
Тактика обороны
Вечером, когда Тенпо прибыл с докладом, всклокоченный адъютант молча кивнул маршалу на скромную дверь драконьих апартаментов.
Записывать придуманную ересь маршал не решился, поэтому до здания штаба он шёл плавно, чтобы не расплескать идеи. Однако, войдя к дракону, едва их все разом не пролил на пол – уж очень странный вид был у командира. Годжун обрадовался:
- Наконец-то. Я отбываю сегодня вечером. У вас есть полтора часа для согласования всех нюансов. Тенпо-доно, что с вами?
«Со мной-то ничего», - подумал маршал, а вслух сказал:
- Итак, с утра…
С утра на построение выгнали всех, вплоть до начальника штаба по хозяйственной части и командира дежурной смены поваров. Было торжественно объявлено о проведении армейских спортивных соревнований, от которых освобождались только боевые группы. Кросс, силовые упражнения, стрельба из лука, перетягивание каната командами административно-управленческого подразделения и подразделения снабжения. Проигравшим – повторный кросс. Приказ зачитал маршал Тенпо, от себя добавив, что Годжун-сама чрезвычайно недоволен физической формой интендантского личного состава и будет весь день со стороны контролировать процесс.
Интенданты, потрясённые горем и замученные физическими упражнениями, спиной ощущая присутствие грозного командира, соревновались самозабвенно. Редкие носители документов, рискнувшие заглянуть к Годжуну в кабинет, встречали недоумённый взгляд адъютанта и его же вопрос: «как, разве вы не кросс должны сейчас бежать?»
После завершения пытки физкультурой, было объявлено, что Годжун-сама в ближайший выходной, то есть через три дня, лично наградит наиболее успешных участников. Против задержки никто не возражал: прямо сейчас счастливые победители и на ногах-то не держались.
Феникс и Тигр, посетившие мероприятие, обсудили происходящее и решили выйти к Императору с предложением о распространении начинания во всех армиях, а, особенно, в гражданских департаментах. Идею Феникс немедленно озвучил. Когда надо, даже в шумной толпе, его голос звучал очень громко. Услышали многие. В результате, администрация Небес вспоминала Годжуна весь день как угодно, но только не в обычном административном контексте.
Ночью Кенрен и его верная группа с усердием голодных кротов перекапывали дальний полигон. Утром генерал пробрался в пустующую спальню Годжуна и заснул там сном мёртвого праведника.
Первую половину второго дня главнокомандующего Западной армией усиленно искали, возмущались и скандалили. Военных посетителей адъютант отправлял к маршалу Тенпо, а перед гражданскими только пожимал плечами.
Ближе к вечеру Годжуна не дождались на заседании консультационного совета. За несколько минут до начала переполошенный секретарь доложил, что он так и не смог найти главнокомандующего, чтобы сообщить ему о времени проведения совета. Из слов секретаря стало ясно: никто ничего не знает, а драконий адъютант говорит только, что командир ушёл на рассвете, когда будет, неизвестно, а, между тем, за стеной кабинета, в личных покоях кто-то оглушительно храпит. Вроде бы, главнокомандующего видели гуляющим с каким-то очкастым гражданским.
Пред светлы очи председателя вызвали второго в Западной армии человека.
- Маршал Тенпо, доложите Совету, где находится ваш командир!
Тенпо посмотрел на члена совета как на полного идиота и спросил:
- Разрешите обратиться?
- Ну, обращайтесь… - растерялся оскорблённый выражением маршальского лица и непривычный к уставным формам общения советник.
- Господин член консультационного совета, вы подозреваете меня в ясновидении? Я отвечу, что в кабинете, а главнокомандующий, может быть, в этот момент, извините, в туалет пошёл.
- Хорошо, - согласился вопрошавший, - где он был до восьми часов вечера?
- В смысле, до двадцати ноль-ноль? Со мной на дальнем полигоне. Мы проводили штабные учения.
- А почему вы не проводили их в кабинете?
Тенпо снисходительно улыбнулся.
- Для штабных учений карт мало, нужны большие площади и макетирование местности. В кабинете трудно смакетировать болото или ручей.
- Вашим совместным занятиям есть свидетели?
Тенпо возмутился:
- Для отработки действий оперативно-тактического и даже стратегического звеньев нам помощники не нужны!
После некоторого раздумья маршал продолжил:
- Хотя, оцепление, конечно, видело, как мы бродим среди искусственных холмов и оврагов.
Член военного совета, совсем растерявшись, спросил:
- Сколько было свидетелей?
Тенпо задумался.
- Так, периметр - двадцать километров, расстояние между бойцами – пятьдесят метров, меньше не надо. Четыреста бойцов. Площадь – двадцать пять квадратных километров, представляете, как мы выдохлись. Больше двенадцати часов гуляли.
К слову сказать, не так уж это было много для тренированных бойцов, но никто из членов совета… ну, вы понимаете.
- В спальне главнокомандующий, вот где, - душераздирающе зевнув, подытожил Тенпо.
В зале совета стало тихо.
- Думаю, пусть спит, - согласился председатель. – Маршал Тенпо, можете идти.
До конца второго дня больше никто ни отсутствием, ни присутствием Годжуна не интересовался. Адъютант приводил в порядок запылившуюся белую форму, чистил драконьи сапоги и перекладывал на столе документы, чтобы рабочий беспорядок кабинета не казался слишком уж однообразным. Проснувшийся Кенрен готовился к завтрашнему дню. Тенпо отпаивал Конзена чаем и развлекал разговорами. Конзен, подкупленный накануне шикарным изданием «Тэгами-но Рэкиси», с ужасом вспоминал кусачую ткань драконьей шинели, мазью лечил сбитые ноги и обклеивал их пластырем. При этом у него после шерстяной повязки так чесалась голова, будто настоящие рога резались.
Предстояло решающее сражение.
Маршал, как никто понимал, что отступать и обороняться далее невозможно. Оставалось идти в атаку.
Всем заинтересованным службам Западной армии было приказано в ближайшее время главнокомандующего не беспокоить, ему предстояли консультации с высшими руководителями сопредельных служб. С текущими вопросами следовало обращаться к маршалу. Остальным предполагаемым любителям драконьей души и тела были разосланы пригласительные письма, обозначающие тему намечающейся беседы.
После чего.
Заместитель финансового департамента, курирующий армию, немедленно заболел опасным заразным недугом. Он особенно подчёркивал в ответном письме, что недуг страшно заразен и просто преступно подвергать здоровье главнокомандующего такому испытанию. А долг он, финансист, вернёт, как только выйдет из комы.
Представитель департамента особых исследований, практически поселившийся в кабинете у Годжуна и до зубового скрежета надоевший ему жалобами на плохое качество добытых монстров (дохлые), неожиданно отправился в командировку. Хотя Годжун просто поинтересовался судьбой инв. номера 1736467 и инв. номера 1739409.
Глава департамента культуры, бредивший использованием в театральной массовке солдат боевых групп, в ответ на предложение уступить для годжуньих нужд три передних ряда партера уехал в провинцию к тёте.
Непредвиденные гости всё-таки случались. Их встречал хмельной Кенрен и сообщал, что хозяин кабинета вот только что ушёл к маршалу Тенпо, а это надолго. Самые терпеливые оставались, но никто не смог выдержать общество глумливого генерала более пяти минут. В порядке эксперимента Кенрен предлагал каждому присесть рядом на кушеточку и расслабиться. Желающих так и не нашлось.
На рассвете Годжун вернулся.
Посетителей у него после суеты последних дней оказалось много, но довольно скоро очередной гость застал хозяина мирно спящим на грамоте «За победу в армейских финишах».
Созвездие Дракона
Когда маршал, сбитый с толку внешним видом командира, доложил план мероприятий и закрыл за собой дверь, Годжун, обернувшись к веранде, позвал:
- Довэнь, пора.
Дух земли медленно поднялся по ступеням и вошёл в комнату. Внешний вид коллеги его не удивил, а, скорее, огорчил. Одетый в шёлковый тенкайский свитер, меховые штаны и унты дракон заставил Чёрного воина поморщиться.
- Жунь, ты толкаешь меня на авантюру.
- Всё в порядке. Тёплая куртка есть, широкие лыжи есть, местность тамошнюю я знаю, - успокоил его Годжун. – Или ты ждал, что я прямо здесь лыжи надену и в них через сад пойду?
- Не передёргивай! Помни: в случае опасности зови на помощь. Я услышу и верну тебя в Тенкай.
- Поклялся я звать, помню. Время идёт!
Черепаха кивнул.
- Если идёт, то пошли, тогда, и мы.
Стихии, прихватив тёплую одежду и вещмешок, двинулись через сад к драконьему озерцу.
- Одевайся здесь, - приказал Довэнь, - я тебя голым на мороз не выпущу.
- Смешно же…
- Ну! Теперь приготовься и смотри на гладь озера.
Годжун уставился на тускло мерцающие в воде тенкайские созвездья. Вскоре они подёрнулись рябью, а потом и вовсе исчезли. Стало совсем темно. Через несколько ударов сердца темнота приобрела оттенки и превратилась в жизнь. Знакомое озеро Нижнего мира, по самые берега занесённое снегом, своим тёмным гладким льдом отражало крупные зимние звёзды Нижнего мира. Годжун отвернулся от застывшей на время родной стихии и, ориентируясь по знакомым очертаниям гор, уверенно зашагал вперёд. «Проснись, - шептал он, - встречай». Вмёрзшие в ледяной воздух неподвижные деревья, скользкий и неверный, как трясина, снег, застывшие волны холмов – смерть окружала духа воды. «Февраль, - ёжась, напомнил себе дракон, - весна, практически». На изрезанном чёрными тенями синем насте темнела виляющая стёжка следов. Жизнь. В берлогах, норах, под снегом и льдом. И в горном замке его изумрудной подруги. «Вдруг, не услышит, - испугался Годжун, торопливо скользя вперёд. – Или услышит и выйдет на мороз». Вековые деревья почти сомкнулись перед ним, но лыжи уже вынесли дракона на широкую тропу. Теперь, кружа голову, деревья мелькали по бокам. Пришлось остановиться и отдышаться.
- Смотрю, - знакомым густым голосом пробурчала стоящая чуть впереди сказочная ель, - на звёзды. Что за морок? Головой, вроде, не бился. Медовуху пил в меру. А на небе звёзды не те.
- Как «не те»? – хрипло спросил Годжун.
- Невидаль какая-то появилась. Между Медведицами бредёт. Отродясь такого на небе нашем не было, чтобы звёзды гуляли, как хотят. Дай, думаю, проверю: всё ли на земле моей чисто. И – точно, бродит по ней…
- Кто?
Золотой Змей, одетый по причине человеческого вида в длинную меховую шубу, вышел на тропинку и ответил:
- Дочери моей полюбовничек. Найду – башку оторву. Не встречал? Ладно. Ты дальним, летним путём идёшь, тут короче дорога имеется.
Не прошло и четверти часа, как за Годжуном, по-звериному рыча, закрылась гранитная дверь золотой пещеры. Хозяин кивнул на полку с разноцветными графинчиками.
- С холода хорошо бы чарку и не одну.
- Прости, Полоз, тороплюсь. Надолго дела не отпускают.
Золотой Змей хмыкнул и покачал головой.
- Говорил же я – самому себе служить надо, а не господину заморскому. Вон, коридор. Иди спокойно: у нас тепло и сухо. Светильник возьмёшь?
- Я в темноте вижу.
- Хоть что-то в тебе от горного жителя имеется, - пробурчал Полоз вслед дракону.
Хозяйка Медной горы уже знала о прибытии гостя. Она чинно вышла Годжуну навстречу, но всё-таки не сдержалась, подбежала и уткнулась лицом в густой, влажный от тепла пещеры мех куртки. Годжун, не найдя слов, спрятал замёрзший нос в душистых волосах кудесницы. Впрочем, Хозяйка довольно быстро отстранилась и строго сказала:
- Что за спешка? Не мог весны дождаться? Вдруг бы да замёрз? Холода у нас нешуточные!
- Ну, я всё-таки… - начал было Годжун.
- Замёрз бы, а по весне, как лягушонок, оттаял.
- Будем считать, что я уже оттаял. День завтра особенный.
- Какой же?
- День влюблённых.
Хозяйка всплеснула руками.
- Неужто ты влюблён?!
Годжун потянулся к ней.
- Ай, лапы ледяные! Грейся у огня, я пока на стол соберу.
- Не торопись. Я кое-что в подарок тебе привёз. Вот, только, чай неплохо бы заварить.
Через несколько минут в комнате подземного дворца запахло летними, привядшими на солнце травами и земляникой.
- В этот день, Пан Лун, начинается весна…
Хохот Хозяйки Медной горы улетел под высокие своды и хрусталём посыпался вниз.
- Ой, рассмешил! У кого нос до сих пор красный? У кого от инея ресницы мокрые? Ну, Белый Уж, ты и сказочник!
- Раз я говорю, значит начинается! – продолжил нисколько не смущённый смехом дракон. – Начинается весна в душе. Душа, она медлительная, ей надо подготовиться, чтобы весна врасплох не застала.
- А то что? – насторожилась Хозяйка.
- А то не успеет начаться, как сразу и кончится!
- Ну, хорошо, - согласилась слегка за зиму отвыкшая от поворотов драконьей логики Хозяйка. – Пусть сейчас начинается.
- То-то. Я всё думал, что тебе подарить. Обычно в этот день дарят какую-нибудь дребедень ненужную. Но есть и достойное вещи – цветы.
- Не надо цветов! – забеспокоилась Хозяйка. – Стоит у меня в кладовке один – без слёз не взглянешь.
- Как это «стоит» и почему в кладовке? – удивился Годжун.
- Каменный. Ваза, да такая большая, что в ней купаться можно. Один чудной человек из наших, заводских просился как-то посмотреть на неё, а как увидел – зачах с тоски. Я от греха подальше в чулан цветок этот убрала.
- Искусственные цветы – подарок тебя недостойный. Но вот, что досадно: срезанные растения быстро сохнут, а комнатные вряд ли будут в твоём замке получать достаточное количество солнечного света.
Хозяйка, хоть и привычна была к манерам Годжуна, всё же перебила любовника:
- Знаешь, Белый Уж, иногда ты пугаешь меня своей обстоятельностью.
- Всё-всё. Итак, подарок первый – тортик.
Из объёмистого вещмешка Годжун извлёк шуршащую жатой бумагой коробку и снял крышку. Тортик напоминал некрупную тенкайскую клумбу и был покрыт настоящими розами.
- Цветы из марципана и мармелада, - пояснил Годжун.
- Без отца не справимся… - прошептала потрясённая Хозяйка.
- Это потом, без меня. Торт не испортится.
Хозяйка огорчилась.
- Ты быстро уедешь?
- На три дня вырвался.
Пан Лун вздохнула и положила голову на обтянутое шёлковым свитером драконье плечо. Оказалось, что руки Годжуна вовсе и не холодные.
- Пошли ко мне, Белый Уж, - шепнула Пан Лун. – Когда еда будет готова, её в спальню подадут.
- Э… - замялся стеснительный Годжун. – Я лучше сам принесу. Потом.
Хозяйка снова рассмеялась. Годжун тряхнул головой.
- Да, забыл совсем! Есть у меня ещё один цветок. Он не каменный, не настоящий и не съедобный. Не совсем мёртвый, но и живым его назвать нельзя. Однако без воды существовать не может. Отгадай, что это за цветок?
Хозяйка растерялась:
- Вот так загадка! Я бы ответила, что этот цветок из металла. Его только что выковали, металл ещё не остыл, и для закалки требуется ледяная вода. Но это невозможно.
- Хороший ответ, жаль, что неправильный.
Годжун засучил рукав: на запястье, там, где чешуя была нежной, как кожа, яркой лазурью светилась самая настоящая незабудка. Пан Лун недоверчиво коснулась её пальцами. Был это, конечно, не цветок. Это была искусная татуировка мастера Верхнего мира. Пан Лун с деланным огорчением воскликнула:
- Ты собираешься со мной расстаться?
Годжун растерялся и испугался.
- Да ты что?! Я хотел бы провести с тобой всю жизнь!
Пан Лун лукаво прищурилась.
- И каждый год в феврале ты будешь рисовать на себе новый цветок? Тогда через сто лет станешь похожим на летний букет.
Годжун ухмыльнулся:
- Не стану. Раз в двенадцать лет я линяю.
Пан Лун взяла дракона за помеченное татуировкой запястье и сказала:
- Пока ты линять не начал, пошли в спальню.
Как Годжун провёл отпуск, рассказывать я не буду. Скажу только, что в тот день, когда он вернулся, по общему мнению администрации Небес, пользы от него на службе было куда меньше, чем за предыдущие три дня.