Мелочи жизни
читать дальшеХаккай заболел. С самого утра он чихал и шмыгал носом, а когда компания в полдень остановилась пообедать, отказался от своего бутерброда. Бутерброд был съеден Гоку, но прожорливого подростка неожиданная добавка совсем не обрадовала. Машина всю дорогу виляла, как пьяная. В конце концов, джип, затормозив в полуметре от обрыва, разразился протестующим «кююю».
- Не верещи, сам вижу, - рявкнул Санзо, трогая лоб обморочного водителя. – Жар.
- Хаккай… - жалобно заныл Гоку.
Годжо выбрался из машины, примерился и взял дружка на руки.
- Что застыли? Разгружайтесь и палатку ставьте.
- Палатку? – спросил Санзо.
- Ему без палатки нельзя. Ночью холодно будет.
Хаккая заметно трясло, он прижимался к горячему полукровке и выглядел очень нехорошо. Годжо почувствовал себя рыцарем-госпитальером.
- Ну, шевелитесь! – крикнул он.
Санзо, путаясь в юбке, разложил палатку, поднял её за угол крыши и приказал:
- Гоку, кол давай. Не тот. Не тот. Не тот. Не… Убью! Теперь держи его. Где второй?
Палатка несколько секунд постояла на двух колах, потом накренилась и улеглась на траву.
- Санзо, а почему она не держится? – удивился Гоку.
- Идиот! – ответил Санзо, в глубине души разделяя недоумение своей мартышки.
У Хаккая с палаткой почему-то получалось очень быстро и просто.
Первое время Годжо от души потешался над суетой, но потом ему стало не до смеха: субтильный Хаккай начал стремительно набирать вес. Руки Годжо норовили разжаться вопреки желанию хозяина. Пришлось сесть, устроив Хаккая на коленях.
Наконец перекособоченное сооружение приобрело более-менее устойчивый вид. Хаккая уложили внутрь и напоили лекарствами.
- Обед… - растеряно сказал Гоку.
- Воды принеси, - распорядился Санзо. – А ты, каппа, разводи костёр.
Сам он принялся разгружать джип. Вещи полетели в разные стороны и надо же такому случиться, что один маленький рюкзачок угодил под ноги вернувшемуся Гоку. С воплем «Санзо!» тот покатился кубарем, предварительно вылив воду на препятствие.
Мысленно застонав, Санзо распаковал пострадавший рюкзак. После чего он застонал вслух и матерно – в подмокшем рюкзаке, среди прочего, хранилась туалетная бумага. Пробурчав «намочил - суши», Санзо взял котелок и сам пошёл за водой.
Каппу, что удивительно, происшествие не рассмешило. Щелкая зажигалкой, он тщетно пытался поджечь отвоёванную у ближайшего дерева ветку.
- Спички, - прохрипел из палатки очнувшийся Хаккай.
- Что? – кинулся к нему Годжо.
- Собери сухие ветки и достань из моего рюкзака каминные спички.
- Спасибо, Хаккай, - обрадовался Годжо. - Ты отдыхай, не беспокойся.
Тем временем Гоку, размотав первый рулон, попытался разложить этот влажный серпантин на джипе. Джип запищал, превратился в дракончика и спрятался под полог палатки.
- Кретин, - бросил обмотанному бумагой Гоку вернувшийся Санзо, - просто положи рулоны на солнце. Где костёр?!
Белоснежные одежды священника были испачканы сажей, подол длинного платья намок.
Оказалось, что установить треногу поверх жаркого пламени – непростая задача, но с ней удалось справиться, вылив в костёр хорошую порцию воды.
- Воду надо посолить, - уверено сказал Гоку.
- И тогда она станет вкусной, - добавил Годжо.
- Глупый каппа, надо положить в воду кашу и мясо из баночки.
- Насыпать чая.
- Уроды, - закрыл дискуссию Санзо.
Ему очень хотелось есть.
Вода весело булькала, дело оставалось за малым. Санзо выудил из мешка с продуктами пакет жёлтой крупы.
- Почему эту? – спросил Годжо.
- Мелкая, быстрее сварится, - снизошёл до ответа голодный священник. – Засыпай.
- А сколько? – поинтересовался Годжо.
- Идиот! Нас четверо. Насыпь четыре миски. Может, Хаккай тоже будет. И ещё джипу кружку.
Годжо посчитал совет резонным.
Через несколько минут из котелка полезла серая пена.
- Что это? – удивился Гоку.
Годжо попытался ложкой убрать пену, но только обжёгся. Вскоре пена победила огонь, извержение прекратилось само собой. И вот тут выяснилось, что недоваренная каша распухла и горкой возвышается над котелком. Часть продукта пришлось эвакуировать в тазик для мытья посуды.
Запахло горелым.
- Воду тащите! – заорал усталый и растерянный Санзо.
Двух кружек оказалось мало. Вода испарялась быстрее, чем её приносили.
В суете пнули и перевернули уже открытую банку с тушенкой. Одуряющее запахло мясом, лавровым листом и душистым перцем.
- Уберите дрова и поставьте котелок на угли, - подал голос Хаккай.
Убрали, поставили.
Годжо запихал годную, по его мнению, тушенку обратно в банку. Никто не возразил. При размешивании выяснилось, что лучше было не размешивать – на дне каша основательно пригорела.
Серую, с редкими бордовыми прожилками массу, украшенную листочками и былинками, опасался пробовать даже Гоку.
- Хаккай, - позвал Санзо, - кашки хочешь?
- Спасибо, я не голоден, - донеслось в ответ.
Санзо осторожно попробовал варево.
- Ничего, съедим, - сказал он, положив себе в миску две ложки, - посолить забыли.
- А я говорил! – напомнил Гоку и немедленно получил по затылку.
Хакурю обнюхал свою мисочку, презрительно пискнул и улетел охотиться на мышей.
- Подогрейте мне, пожалуйста, пива, - хрипло попросил Хаккай.
Годжо положил в костёр свою, ещё не открытую банку и пошёл за другой. Пока он ходил, распаковывал и упаковывал баул, банка дошла до кондиции, сказала «чпок» и начала вращаться, изрыгая пенную струю. В результате у Гоку в миске образовалось горячее озеро, а Санзо обдало пивом чуть ниже талии. Это было не больно, но очень обидно, тем более, что каппа немедленно загоготал:
- Монах описался!
И ему ничего не было - у Санзо не осталось сил даже на выстрел.
До поздней ночи, размазывая по лицам многочисленных комаров, вся троица стирала в студёной речке монашеское облачение.
Утром Хаккай был здоров, остальные чихали и кашляли.