- Тенпо-доно, сколько же можно?! Новый генерал - балбес!
- Он нужен армии. И мне. Целым.
Маршал прищурился. Годжун сдался:
- Хорошо.
Он порвал приказ об экзекуции. Драконий слух позволил услышать, как за дверью засмеялись:
- Хочешь сигарету?
Они встретились в коридоре, и этот хам невменяемый сказал королю-дракону гадость. Хаму ничего не было.
Годжун, связанный, шел по коридору. Удавалось ему это после суточной отсидки на полу плохо. В затылок упирался револьвер Кенрена. Сказать, что ноги сводит судорога, не позволяла гордость.
Годжун висел над бездной, у него страшно болела спина, и уже не было глаза. Теряя рассудок, он спросил небо: «маршал, ты жив?» Маршал не ответил.
Хаккурю со скоростью, неуловимой для глаза, убрал с тарелки последний ломтик мяса. Гоку шмыгнул носом. Годжо стукнул кулаком по столу:
- Гаденыш! Сколько же можно?
Хаккай нежно погладил драконью гривку и сказал укоризненно:
- Стыдно, - а потом добавил нежно. - Кушай, маленький. Хочешь рыбки?
Проснувшись в плохом настроении, Хаккурю взлетел и очень прицельно серанул на темечко Годжо. Хаккурю ничего не было.
Хаккурю наивно поморгал глазенками и дунул на последнюю у Санзо и Годжо сигарету. От сигареты остался пепел. До города было два дня пути. Годжо выхватил у Санзо револьвер и приставил к затылку дракончика. Очнулся каппа только завтра в полдень. Хаккай очень извинялся.
Хаккурю свернулся на груди Хаккая и, засыпая, прикусил хрупкую ключицу.
- Осторожней, чертенок, - прошептал йокай.
Зубки разжались. Хаккай изогнулся и поцеловал Хаккурю в мокрый розовый нос.
- Спи.
- Сплю, - ответил дракон.
Некоторые слова на человеческом языке ему удавались.
Перед сном Годжун ещё раз позволил себе удивиться:
- И это небеса называют карой?