Рейтинг NC-13.
- От тебя пахнет морем.- Тут всё пахнет морем... А ты пахнешь ивой.
читать дальше- Может быть, не стоило лезть в воду? Холодно же очень. Только лед сошел. Искупался бы в ванне.
- Такую грязь, Чабрец, в ванне не смоешь.
Змей щурился, а когда открывал глаза, было видно, что они черны и мертвы.
- Понятно, - сказал Чабрец, хотя понятно ему не было.
- Знобит?
- Нет. Это от усталости.
Чабрец вскочил на ноги.
- Вот олух! Я же тебе еды припас!
Щелкнув дверью маленького холодильника, Чабрец зажег настольную лампу и начал выкладывать на стол тарелки. Змей ошеломленно следил за ним.
- Как ты догадался, что я уйду в Тенкай? Что я вернусь именно в твою комнату? Что мне понадобится еда?
- Я не догадался. Я знал, что ты обязательно во всем разберешься. И очень боялся, что
ты решишь сражаться.
- Боялся? Маршал?.. Прости, оговорился.
- Только идиоты не боятся. Но, почему ты не взял нас с собой? Меня и Бамбука?
- Есть вещи, которые надо делать одному.
- Сжатым кулаком бить сподручней.
- А на кнопку лучше нажимать одним пальцем.
Змей откупорил бутылку. Пиво было темным, густым, оно пахло ржаным хлебом и медом.
- Спасибо, Чабрец. Есть не хочется. Я пойду.
- Ну уж нет.
Чабрец вскочил и неловко обнял Змея, уткнувшись лбом в его широкую грудь.
- Ты даже не помнишь, как я выгляжу... - пытаясь отстраниться, сипло сказал Змей.
- Любовь делает зрение острым, - касаясь губами прохладной кожи, ответил Чабрец.
Змей прошипел что-то невнятное на драконьем языке, поднял голову Чабреца и поцеловал его. Чабрец ответил. Он целовался так, как когда-то ходил в рукопашную маршал Тенпо. Безумно и смертоносно. Лицо Чабреца, освободившись от челки, сделалось светлым, открытым и отчаянным.
- Вот ты у меня какой! - восхитился Змей, оторвавшись от нетерпеливых сухих губ.
- Я очень долго был один, - смутился Чабрец.
Змей давно привык к ноющей боли. Что поделаешь, неразделенная любовь. Боль эта, то ела сердце, то брала за горло. Но Змей ее и болью-то не считал. Так, еще одним признаком жизни. И вдруг, боли не стало. Змей растерялся, но ворвавшийся в раннюю весну
сладостно-горький аромат чабреца выгнал из его головы все: рассудок, сомнения и растерянность. Змей обнял любовника, да так, что затрещали кости, и не слишком связно предупредил:
- Говори сейчас или я не остановлюсь потом.
Чабрец посмотрел на потолок. Странно, но на нем не было написано совета.
Чабрец засмеялся.
Они будто встретились после разлуки, после тех жизней, в которых не были близки. С каждым поцелуем и каждой лаской воскресала убитая когда-то фантомная любовь.
Мучительно медленно.
Мучительно медленно они брели куда-то по неведомому лесу чувств. Жадно сплетали языки и ловили прикосновения чужих ладоней на своем теле. Тонули в удовольствии, желали большего и страшились того, что может произойти. Обоим казалось, что ещё капля и счастье станет незаслуженно большим. И тогда оно превратится в смерть.
Змей решился первым - слишком долго ждал. Он мысленно показал Милосердной язык, подхватил Чабреца на руки и вернулся к кровати. Наконец они дорвались друг до друга.
Когда Чабрец застонал от боли, Змей провел языком по его острому подбородку и легонько куснул любовника за ухо.
- Потерпи немного.
- Попробую.
- Расслабься.
- Легко сказать.
- Надо было масло...
- Машинное или сливочное? Ннн...
- Ты жив?
- Сейчас соображу.
- Соображай, не отвлекайся. Я все сделаю сам.
И, надо сказать, дракон сдержал слово.
... Прижимаясь грудью к влажной расслабленной спине Чабреца, Змей пытался привести в порядок мысли и чувства. Не получалось. Даже отличить одно от другого не получалось. Получалось только лежать, сжимая узкую теплую ладонь.
Через несколько минут Змей догадался сползти с субтильного любовника. Он улегся рядом и осторожно подул на укушенное ухо.
- Больно?
- Сделай одолжение, - ответил Чабрец, еле удерживаясь от глупого хихиканья, - не предлагай мне завтра жестких табуреток...
Они оба привыкли спать в одиночестве, но оба они, безжалостно истыканные стрелами Амура, немедленно провалились в мертвый сон.
Утро встретило любовников скрипучим голосом Сверчка.
- Нет. Это от усталости.
Чабрец вскочил на ноги.
- Вот олух! Я же тебе еды припас!
Щелкнув дверью маленького холодильника, Чабрец зажег настольную лампу и начал выкладывать на стол тарелки. Змей ошеломленно следил за ним.
- Как ты догадался, что я уйду в Тенкай? Что я вернусь именно в твою комнату? Что мне понадобится еда?
- Я не догадался. Я знал, что ты обязательно во всем разберешься. И очень боялся, что
ты решишь сражаться.
- Боялся? Маршал?.. Прости, оговорился.
- Только идиоты не боятся. Но, почему ты не взял нас с собой? Меня и Бамбука?
- Есть вещи, которые надо делать одному.
- Сжатым кулаком бить сподручней.
- А на кнопку лучше нажимать одним пальцем.
Змей откупорил бутылку. Пиво было темным, густым, оно пахло ржаным хлебом и медом.
- Спасибо, Чабрец. Есть не хочется. Я пойду.
- Ну уж нет.
Чабрец вскочил и неловко обнял Змея, уткнувшись лбом в его широкую грудь.
- Ты даже не помнишь, как я выгляжу... - пытаясь отстраниться, сипло сказал Змей.
- Любовь делает зрение острым, - касаясь губами прохладной кожи, ответил Чабрец.
Змей прошипел что-то невнятное на драконьем языке, поднял голову Чабреца и поцеловал его. Чабрец ответил. Он целовался так, как когда-то ходил в рукопашную маршал Тенпо. Безумно и смертоносно. Лицо Чабреца, освободившись от челки, сделалось светлым, открытым и отчаянным.
- Вот ты у меня какой! - восхитился Змей, оторвавшись от нетерпеливых сухих губ.
- Я очень долго был один, - смутился Чабрец.
Змей давно привык к ноющей боли. Что поделаешь, неразделенная любовь. Боль эта, то ела сердце, то брала за горло. Но Змей ее и болью-то не считал. Так, еще одним признаком жизни. И вдруг, боли не стало. Змей растерялся, но ворвавшийся в раннюю весну
сладостно-горький аромат чабреца выгнал из его головы все: рассудок, сомнения и растерянность. Змей обнял любовника, да так, что затрещали кости, и не слишком связно предупредил:
- Говори сейчас или я не остановлюсь потом.
Чабрец посмотрел на потолок. Странно, но на нем не было написано совета.
Чабрец засмеялся.
Они будто встретились после разлуки, после тех жизней, в которых не были близки. С каждым поцелуем и каждой лаской воскресала убитая когда-то фантомная любовь.
Мучительно медленно.
Мучительно медленно они брели куда-то по неведомому лесу чувств. Жадно сплетали языки и ловили прикосновения чужих ладоней на своем теле. Тонули в удовольствии, желали большего и страшились того, что может произойти. Обоим казалось, что ещё капля и счастье станет незаслуженно большим. И тогда оно превратится в смерть.
Змей решился первым - слишком долго ждал. Он мысленно показал Милосердной язык, подхватил Чабреца на руки и вернулся к кровати. Наконец они дорвались друг до друга.
Когда Чабрец застонал от боли, Змей провел языком по его острому подбородку и легонько куснул любовника за ухо.
- Потерпи немного.
- Попробую.
- Расслабься.
- Легко сказать.
- Надо было масло...
- Машинное или сливочное? Ннн...
- Ты жив?
- Сейчас соображу.
- Соображай, не отвлекайся. Я все сделаю сам.
И, надо сказать, дракон сдержал слово.
... Прижимаясь грудью к влажной расслабленной спине Чабреца, Змей пытался привести в порядок мысли и чувства. Не получалось. Даже отличить одно от другого не получалось. Получалось только лежать, сжимая узкую теплую ладонь.
Через несколько минут Змей догадался сползти с субтильного любовника. Он улегся рядом и осторожно подул на укушенное ухо.
- Больно?
- Сделай одолжение, - ответил Чабрец, еле удерживаясь от глупого хихиканья, - не предлагай мне завтра жестких табуреток...
Они оба привыкли спать в одиночестве, но оба они, безжалостно истыканные стрелами Амура, немедленно провалились в мертвый сон.
Утро встретило любовников скрипучим голосом Сверчка.