[dwoexm]

На Небесах всегда хорошая погода. Солнце, тепло.
Хотя, «тепло» - это в цветущих вишнёвых садах, а на огромном раскалённом плацу – жарко.
Но, надо же, едва ли не впервые Кенрен думал о ярком солнце без всякого раздражения. Он выбил себе отпуск. На сегодня и, что ещё приятнее, на завтра.
Огромный луг около светлого спокойного озера пестрел зонтиками и брошенными на траву шелками. Кенрен расположился между двумя компаниями: стайкой девушек из мелкочиновной среды и группой высокородной молодёжи. Одиноких скучающих дам, за которыми имел обыкновение охотиться любвеобильный генерал, на горизонте не наблюдалось, но это не портило Кенрену настроения. Он просто отдыхал, прислушиваясь, то к дворцовым сплетням, то к не менее интересным пересудам юных особ. Как вдруг…
Нет! Да. На пляже появился главком. Кенрен вжался в землю, пытаясь спрятаться за короткими шелковистыми былинками травы. По ходу драконьего движения несколько ками поднялись поприветствовать командира, но Годжун только освобождающее махнул рукой. Обе соседние компании сначала стихли, а потом защебетали с новой силой.
- Ой, девочки!
- Что ему здесь надо?
- Он же как плавает, а?
- Смотрите, дракон.
- Интересно…
Высокородная компания умело делала вид, что её ничего вокруг не интересует. Зато непосредственные девицы смотрели на дракона во все глаза.
Кенрен тоже смотрел. За все годы службы он видел главкома обыкновенного: сидящего за столом, стоящего в строю, идущего по плацу. Он видел, как дракон ест, кричит на подчинённых, как сражается. Но всё это время Годжун от сапог до бантика на среднем пальце был запакован в форму. Телом и душой. Позволялась только полоска черного свитера, торчащая над наглухо застёгнутым воротом шинели.
Кружевная тень ясеня показалась дракону привлекательной. Он расстегнул симметричные зажимы плаща, аккуратно свернул белую ткань и положил на траву. Любопытствующие затылки аристократов, горящие глаза юных девиц и зыркающий из травы генерал не производили на разоблачающегося дракона никакого видимого впечатления. Кенрен подумал, что Годжун, должно быть, относится к своему телу, как к манекену. И этот манекен надо в положенный срок одевать и раздевать.
Штрипки на драконьем галифе до того рассмешили генерала, что он уткнулся лицом в траву, едва не зажевав тамошних жучков-паучков. Кенрен смеялся и никак не мог понять, почему он это делает? Впервые, привычная военная форма вызывала у него такое истеричное умиление.
- Фи, как таких близко к императору подпускают?
- Это, что! Он имеет право говорить с императором, не приклоняя колен.
- Вот оно?
- Ну, а чем он тебя так раздражает?
- Сапоги, шинель… Король, называется. Мог бы носить драгоценные шелка. Так, нет. Уродская одежда.
- Не скажи, милая, видел я его в шелках.
- Ты, как всегда, скажем так, слегка привираешь…
- Отнюдь. Есть такой праздник «Четыре короля». Меня, раз, друг затащил… Все эти командиры туда приходят в своих ритуальных нарядах.
- Как это ты напросился?
- Ах, так!
- Не ссорьтесь.
- И, что?
- Изумрудное платье в пол, золотые ленты, волосы распущены.
- А из всего этого торчит серая чешуйчатая морда.
- Не угадал. Он в гриме был. Губы красные, и на щеках… Брови черным и красным подведены, даже не заметно, что глазёнки подкачали.
- Не могу себе представить. Общее впечатление, если коротко?
- Я бы с такой переспал. Дамы, простите.
Кенрен почувствовал, что у него на загривке встаёт дыбом несуществующая шерсть.
- Мрак!
- Почему? Вон, посмотри, я оказался прав. Тонкий и ладный. Волосы, опять, же. На укрощение потребуется время, но…
Генерал не знал, продолжать смеяться или подраться, наконец, уже.
Однажды, со всеми бывает, йокай ударил его хвостом под коленки. Подняться на ноги не удалось, приходилось умирать. Случившийся с ними тогда главком, легко прыгая по камням, оттащил раненого в тыл и поскакал назад, в битву. Не любил, поэтому, генерал главкома. Очень. Ну, очень. Ну, неравнодушен был к мерзкой пиявке. Короче…
- Знаешь, мне кажется, что он таких тебе пиздюлей, простите дамы, вместо укрощения устроит… Не обижайся, я так, по дружбе.
И тут Кенрен решил в адрес говорившего: «когда я буду вас бить, то тебя, умник, я буду бить не больно».