Должок, "Летний день"
Жара и стрёкот цикад.
Санзо, обмахиваясь старой газетой, растёкся по крыльцу маленькой гостиницы. Накануне он так замучился в своём ритуальном облачении, что сегодня украл у Годжо майку и переоделся. Перед самым крыльцом садовник с радостной улыбкой поливал пожелтевший газон. «Слепой или сумасшедший», - решил Санзо. Веки его закрылись, монах привалился к перилам. Он, казалось, уже заснул, когда на крыльцо, блестя голым торсом, вышел Годжо. Рыжий вытер лоб и зло посмотрел на солнце. Годжо ненавидел жару: слишком жарко, чтобы двигаться, слишком жарко, чтобы курить, слишком жарко, чтобы трахаться, для всего – слишком жарко.
- Чёрт, вот так пекло… - Годжо, как всегда, был оригинален в своих высказываниях. Капелька его пота упала на деревянный пол и почти сразу испарилась.
Санзо запрокинул голову, с любопытством изучая тающего каппу.
- Да? Но это лучше, чем тот ливень несколько дней назад.
Монах прочертил пальцем ноги полоску в дорожной пыли, и серое облачко поднялось до высоко закатанных джинсов. Действительно, жарко, но это лучше бесконечного шума дождя.
Откинув волосы назад, Годжо пожал плечами:
- Я в своём роде сам – дождь. И, не против, чтобы прямо сейчас начался ливень.
Каппа опустился рядом с Санзо, осторожно устраивая зад на раскалённом дереве.
- Сейчас умру…
Санзо ударил его газетой по носу. Не сильно.
- Не помрёшь. Ничего страшного, просто тепло. Солнце сядет, и будет прохладней.
Старый садовник, видимо, тоже так решил. Он бросил шланг и ушёл в боковую дверь.
Санзо продолжал махать газетой, и вскоре впал в прежнее летаргическое состояние.
Каппа скривился:
- На меня помаши.
- Обойдёшься.
Он не собирался потакать каппе. И ещё, ему стало интересно, осмелится ли Годжо отнять газету. Санзо было хорошо. «Хорошо» это означало, что голова не болит, никто не просил пива и еды. Годжо сморщил нос и положил свой липкий подбородок монаху на плечо.
- Помаши на меня, иначе я прижму к тебе своё противное потное тело! – пригрозил он, загораясь от этого прикосновения сильнее, чем от солнца.
Санзо привычно шлёпнул его по голове.
- Фиг.
У монаха не было сил отпихнуть каппу, вместо этого он снова стукнул его по макушке.
- Кыш!
Годжо выхватил у него газету и отпрыгнул. Полминуты он обмахивался ею, а потом понял, что Санзо не собирается возвращать своё. Он сам кинул газету владельцу.
- Больше не могу, жарко…
Санзо газету проигнорировал, спрыгнул с крыльца и потянулся. Он медленно прошёлся по лужайке, включил воду, зажал кончик шланга, тщательно прицелился с привычно скучным выражением лица и пустил сверкающий столбик брызг в спину каппе. Годжо скорее ожидал конца света, нежели ливня. Он подпрыгнул и запутался в собственных ногах.
С воплем «придурок» каппа прыгнул с крыльца и бросился к монаху. Санзо ухмыльнулся и направил шланг в больное место Годжо.
- Ты был в огне, вот я тебя и тушу.
Холодная вода текла по рукам, и это было очень приятно.
- Сейчас и ты получишь, монашек!
Годжо увернулся и завязал доступный ему кусок шланга узлом.
- Ага!
- Отпусти, порвём! – крикнул Санзо.
Несмотря на жару, он совсем не хотел вымокнуть. Дёрнув шланг посильнее, монах поскользнулся и шлёпнулся на мокрую траву. Годжо быстро размотал узел и с ног до головы обрызгал лежащего.
- Теперь ты весь мой!
Что с извращенца возьмёшь! Санзо зарычал и дёрнул Годжо за лодыжки.
- За это заплатишь!
Монах забрался на упавшего каппу и отобрал у него шланг. А потом засунул пластиковый разбрызгиватель за ремень годжовских брюк.
Каппа на секунду выпучил глаза и замер, однако немедленно отмер. Он выдрал шланг из своих штанов, а потом и из рук Санзо.
- Ублюдок.
Монах ухмыльнулся:
- Сам виноват, - сказал он с непривычным сомнением.
Обычно по отношению к Годжо это его утверждение было категоричным.
- Нет.
Монах закрутил кран, и они вернулись на крыльцо.
- По крайней мере, чувствуешь, ты остыл?
Каппа, скорее, чувствовал, что его кастрировали. Он положил голову на колени монаха. Санзо расправил красные волосы, чтобы они быстрее сохли.
- Эй, не засни.
- Почему это?
- Сейчас высохнешь, а мне совсем не светит держать на коленях нагревшегося каппу. Боюсь, садовник вернётся и не разрешит нам ещё раз использовать его шланг.
Годжо задумался. На мгновение.
- А что плохого в горячем человеке на твоих коленях. Забудь про шланг садовника, свой найдётся.
Санзо хмыкнул, но сбросил развратника и болтуна с колен.
- Слушай, каппа, принеси пива.
Годжо кивнул, против холодного пива возразить было нечего. Он откупорил две банки, одну отдал Санзо и удовлетворённо вздохнул. Солнце садилось. Оранжевые и алые блики напоминали монаху храм и Комьё, но это были приятные воспоминания. Годжо замечтался, потягивая ледяную горьковатую жидкость, он даже не заметил, что Санзо отставил банку и прикрыл глаза. Монаха опять разморило, и он задремал, облокотившись на грудь каппы. Он слушал, как Годжо глотает пиво, а потом заснул. Вслед за ним задремал и каппа.
Если бы кто-то раньше сказал Санзо, что он заснёт в обнимку с этим развратником, то всё кончилось бы стрельбой и смертью неминучей.
Проснувшись, он несколько смутился, но с тех пор к выкрутасам Годжо относился куда терпимей.