Теперь Ситиродзи не мог позволить себе ни лишнего движения, ни преступного выражения глаз. «Даже мысли, - он решил, - у меня не должно быть кривой, пока Кюдзо беспомощен». Он позволил себе единственную вещь: когда Кюдзо заснул, сел на пол рядом с футоном и стал смотреть...
Очнулся Кюдзо со странным ощущением пустоты. Тяжелый давящий огонь в груди исчез. Занявшая его место пульсирующая боль резаной раны была тем, с чем Кюдзо привык справляться. Ситиродзи убрал размокшее полотенце с синяка.
- Надо поесть. Что бы ты хотел?
Кюдзо вдохнул запах тающего снега и мстительно ответил.
- Ягод.
Зима.
Сичиродзи, не моргнув глазом, степенно ушел на кухню. Он решил отступить от самому себе данного обещания не трогать припасов хозяев дома, но… Люди жили в лесу, что им тут было еще делать? Варенья не нашлось, однако на верхней полке, рядом с травами и чаем примостился мешочек с сушеной земляникой. Когда Сичиродзи понял, что это, его обуяла такая радость, что он суеверно испугался. Да, это подарок судьбы, но за подарки, даже судьбы, приходится платить... Стакан ягод он оставил размачиваться на вечер, а из нескольких ложек сварил в кружке компот. В комнате Сичиродзи приоткрыл окно и поставил пиалу с компотом на подоконник. Свежий воздух со сладким летним запахом подобрался к футону Кюдзо. Ситиродзи с интересом следил за тем, как дрогнули ноздри тонкого носа и как меняется лицо раненого. Впрочем, Кюдзо не открыл глаз до тех пор, пока Ситиродзи не сел на циновку рядом с его футоном.
- Твой обед готов.
Держа ложку в механической руке, живой рукой Ситиродзи осторожно приподнял голову Кюдзо. Ошеломленный Кюдзо покорно съел несколько ложек. Вкус лета вместо вкуса крови.
- Спасибо.
Еле слышным шепотом. Больше он действительно не может, понял Ситиродзи. Просто нет сил.
- Открой окно, … пожалуйста. И убери жаровню…
- Не трать силы на вежливость.
Сичиродзи нашел две плотные подушки, пристроил их около раненой ноги и плеча, чтобы одеяло не давило на раны и укутал Кюдзо всем, чем нашел.
И распахнул окно.
Кюдзо с удовольствием вдыхал прохладный свежий воздух и из-под опущенных ресниц наблюдал за тем, как верная женушка Камбея чистит очаг от накопившейся за несколько дней золы. Доблестный самурай сбежал, а ты остался для того, чтобы ночью слушать мои вопли, а днем выносить горшки за чужим врагом. Повезло Камбею, действительно – верная женушка. Как воин – не плох, но работать вышибалой в борделе… Брр. А в Когаке телохранителем?..
Воспоминания путались. Легкая рука прошлась по волосам, и Кюдзо услышал.
- Спишь? Это лучше всего. Спи. Кои. Любимый.
Кто..? Что это еще за… глупости, подумал Кюдзо и … заснул.
Проснулся он уже в сумерках. Ситиродзи сидел рядом и увлеченно что-то шил. Что-то, Кюдзо не поверил глазам, красное. Не старайся, дурачок, не заштопаешь, и плащику и хозяину одно место – на помойке. Он хотел сказать это вслух, но горло сдавило, к глазам подступили слезы. С бессильной обреченностью подумал: «стыд-то какой, еще истерики не хватало». Знакомая ладонь под затылком, чашка с водой у губ – Ситиродзи.
- Я сшил тебе рубашку. Неказистая, но мягкая и теплая. Оденешь? И растопил большую печь, можно надолго открыть окно.
- Ты знаешь, что со мной будет ночью, - проскрипел Кюдзо, - попортится рубашка.
Ему не хотелось огорчать Ситиродзи.
- Давай, утром.
- А ночью, тебе будет легче, чем раньше. Я тут у хозяев нашел интересную травку, она облегчает боль (вранье!). На, пей. И вот еще что, ты ведь не у врага под пыткой, а рядом с другом, который тебя … не оставит наедине с болью, прокушенный язык и изгрызенные губы твоим ранам не помогают. Кричи, если надо, ты никого не разбудишь.
Ситиродзи приготовил все, что может понадобиться ночью, погасил светильники, прилег рядом с Кюдзо и прошептал ему прямо в ухо:
- Хочешь я расскажу тебе о том, где прошло мое детство или мне лучше помолчать.
- Расскажи.
Ситиродзи говорил о светлом лесе, лете, маленькой лесной речке, в плесе которой можно плавать. Говорил и прислушивался к хриплому дыханию.
- А ты умеешь плавать? - спросил он, уловив, что дыхание срывается в стон.
- А? Ситиродзи… да, конечно.
Ситиродзи вытащил из кулака Кюдзо комочек смятой простыни, легко разогнув слабые пальцы. Сожми мою ладонь, ты всегда будешь знать, что я рядом. Никаких врагов, никаких битв, ты ранен, но в безопасности. Кюдзо смог заснуть.
Утро выдалось солнечным. Покончив с рутиной, Ситиродзи нагрел побольше воды и вымыл Кюдзо волосы. Было ли это счастьем, смотреть, как солнечные зайчики путаются в пушистых прядях? Кюдзо, по крайней мере, был доволен. Ситиродзи впервые за последнее время взял семисен.
- Ты любишь музыку?
- Играй, ничего, у меня нет слуха.
Ситиродзи засмеялся, ни сколько от шутки, столько от благодарности, светящейся в вишневых глазах. Бывшая незаметная тень Камбея излучала такую уверенность и тепло, что перед ними отступала даже боль. Нет, отступали холод и пустота одиночества, страх оказаться беспомощным. А с физической болью Кюдзо умел бороться.