Лакуны. читать дальше
ФЕНИКС. (в ажиотаже) Тревога!!! Отбой тревоги. Привет! Слушай, тут такое дело! Очень срочное и очень важное. Но не волнуйся, оно не по армейской части. У тебя время для разговора есть?
ГОДЖУН. Есть!
ФЕНИКС. (уже спокойней) Ты же знаешь, в моём доме полно прислуги. Для дела и для тела. Вот не понимаю, как ты одним генералом обходишься? Если даже учесть пыльного прокуренного маршала... Ну и вкус! Прости, отвлёкся, в твоих хоромах свободная комната есть?
ГОДЖУН. (раздражаясь на то, что в присутствии Кенрена не может высказаться) Есть!
ФЕНИКС. (спокойно) Понимаешь, тут ко мне родители собрались приехать. Не хотелось бы с ними объясняться. И я подумал, что девочки пусть остаются, за прислужниц сойдут, а мальчиков надо на время куда-нибудь сбагрить. Можно, они у тебя поживут?
ГОДЖУН. (офонарев) Нет.
ФЕНИКС. Тихие такие мальчики. Если тебе мешать будут, рявкнешь, они и прижухнут. Три штуки всего. Беленький, чёрненький и рыженький. Всё умеют и тебя научат. Тому, чему не сможет научить неотёсанный генерал. Он только пить умеет. Кстати, давно хотел спросить, кто у вас сверху? Лично я люблю разнообразие...
ГОДЖУН. Я сейчас...
ФЕНИКС. Сейчас не надо! Ты пойми, родители знают, конечно, о том, что я не аскет, но требуют соблюдения видимости приличий. И ещё они мне запретили с ками трахаться. Вот с тобой, между прочим, не запретили, а с ками запретили. Родителей надо слушаться. Ты своих слушаешься?
(В сотый раз говорить, что родителей нет в живых, Годжуну не хотелось, и он соврал)
ГОДЖУН. Слушаюсь.
ФЕНИКС. Теперь главный довод: за каждого мальчика получаешь литр солнечного ликёра. Не молчи, твоё молчание меня без ножа режет. Два литра. Жунь, будь человеком! Тьфу ты. Жунь? Три литра. Три! Согласен?
(Годжун внезапно вспомнил про пустующий чулан, в котором вполне можно было устроить трехъярусные нары)
ГОДЖУН. Да.
ФЕНИКС. Как три литра, так сразу «да». Нет, чтобы бескорыстно поддержать брата по оружию! Совесть у тебя есть?
ГОДЖУН. Есть!
Когда за генералом закрылась дверь, Годжун подумал: «А что это я его отпустил? Нары кто сколачивать будет?»
- Двести пятьдесят семь штук?! Охренеть!!! - воскликнула Милосердная.
- Значит, надо, - буркнул Конзен, пододвигая документы.
- Усраться можно... - подписывая заявку вздохнула бодхисатва.
- Двести пятьдесят семь штук?! Охренеть!!! - ахнул финансист.
- Подпись видите? - сурово спросил Конзен.
- Ну, если в порядке милосердия...
- Двести пятьдесят семь штук?! Охренеть!!! - схватился за голову кладовщик. - Где я ему их столько найду?!
- Не найдёшь - забодает!
- Хорошо, изыщем резервы.
- Двести пятьдесят семь штук?! Охренеть!!! - возмутился комендант казарм. - Куда я это всё распихаю?!
Конзен, и так по жизни неробкий, почувствовав за спиной тень грозного главкома, стал просто неудержим.
- Разговорчики! - рявкнул он.
Комендант, обмахиваясь бумагами, осел на землю.
- Это... Годжун...
Годжун вздёрнул бровь, но, увидев в руках секретаря знакомые бланки, решил подождать продолжения.
- Конзен Доджи?
- Тенпо в госпитале...
- Да? - насторожился Годжун.
- Он просил вам принести.
Документы легли дракону на стол. Тот вчитался и прикрыл веки.
- Это маршал писал?
Конзен кивнул.
- Подписывал у всех служб тоже он?
Конзен кивнул.
Годжун открыл глаза, взял перо и поправил текст.
- Не бидэ, а БД. Ботинки десантные.
Солнце в драконьих глазах закатилось, и Годжун, не отрывая от Конзена своего закатного взгляда, медленно поднялся с кресла.
- Двести пятьдесят семь штук?! - слабым голосом спросил Конзен.
Следующие четверть часа Конзен без сил лежал в главкомовском кресле. Годжун бродил по кабинету и смеялся. Он замолкал, представляя себе стадо сантехники, с которым предстоит разбираться, краснел, бледнел и опять принимался ржать. В конце концов, почуяв в организме неладное, Годжун отнял у Конзена графин и вылил остатки воды себе на голову.
- Я пойду? - спросил Конзен.
- Да, - ответил Годжун.
