Вот оно! В смысле, она.

@темы: Saiyuki

---

Про холивары о фанфиках и фанарте.
Я люблю подходить к проблеме научно. Прочитала практически все обсуждения, до которых удалось дотянуться. Создалось впечатление, что десяток выпускниц литфака прикалываются. И пяток выпускниц худучилища. Дети, пишущие и рисующие, просто не знают, что ответить.
Особенно жалко детей, не живущих в этой лит -худ тусовке.

Вот, про анатомию

@темы: Ляпы, Сказочное, личное

---

Новогодний подарок для ~Fickle Wind~

- Здравия желаю, Тенпо-доно.

Это был заместитель генерала первой группы. Тенпо встал и отложил книгу.
- Докладывайте.
- Рейд прошёл успешно. Вот только генерал... в госпитале.
Тенпо аккуратно затушил сигарету и спросил:
- Опасное ранение?
Заместитель был немолодым уже, серьёзным ками. Он прямо посмотрел маршалу в глаза и ответил:
- Иногда приходит в сознание.
- Куда ранен?
- В голову и в грудь.
- К нему пускают?
Впрочем, это был уже риторический вопрос. За маршалом захлопнулась дверь. Оставшийся в одиночестве воин утер лоб и пробурчал:
- Чтоб я ещё когда...

Врач с живейшим любопытством выслушал просьбу маршала и кивнул:
- Только быстро, это и так должностное преступление.
- А как он, доктор?
- Я ему ничем помочь не могу, - врач только плечами пожал, - вон туда, последняя комната справа.
Тенпо рванул по коридору.
Кенрен лежал в палате один. Около него не было сиделки, не было даже стула рядом с кроватью. Тенпо осторожно опустился на одеяло. Его поразило грязноватое белье и неухоженный вид раненого. «Ещё не успели заменить, вероятно, - решил Тенпо, - странно, что-то я о больших потерях не слышал. Или он умирает, и врач не считает нужным... Или уже...»
Поверить в это было невозможно.
Тенпо взмок, протянул непривычно подрагивающую руку и пальцами коснулся губ генерала.
Нет, дышит.
Маршал, пытаясь взять себя в руки, глубоко вздохнул и огляделся. В углу - изгвазданные в грязи форменные сапоги. На подоконнике - пропахшая потом и порохом шинель.
- С ума они тут все посходили, - рассердился маршал.
Рассердился, чтобы не впадать в панику.
Он распахнул окно, смешивая кислый запах палаты с ароматом вечернего рая. Быстро прикинул план действий. Плана не получилось. По-хорошему, следовало бы пойти к врачу и крепко с ним поговорить. Но... Уйти из палаты, от генерала... от Кенрена маршал не мог. Долг перед армией, библиотека и любимая пепельница одним неуловимым жестом судьбы оказались за гранью его теперешней жизни.
- Кенрен, - тихонько позвал маршал, - послушай меня.
Брови раненого дрогнули.
- Кенрен, я уйду на несколько минут, надо тут все организовать... А потом вернусь и буду с тобой, сиделкой.
Губы генерала дрогнули. Маршал переспросил:
- Что ты говоришь?
Но слова были тише дыхания.
- Кенрен, я был несправедлив к тебе и, что хуже всего, я был умышленно несправедлив. Специально. Давай, ты выживешь? Я все буду раскладывать на свои места идеально, как ты скажешь. И помогать убирать...
Тенпо показалось, что шепот сложился в слова. Он наклонился ниже, лаская пальцами щеку раненого.
- Кенрен, ты сильный и добрый, постарайся не умереть...
От отчаянья Тенпо замотал головой и опять не расслышал ответа.
В дверях послышались восклицания, сдавленное мычание, шуршание и царапанье. Тенпо даже головы на звук не повернул.
- Кенрен, когда поправишься, мы спустимся вниз на несколько дней. Ты будешь ловить рыбу, и, обещаю, я даже съем этот рыбий суп.
Раненый левой здоровой рукой припечатал маршала к своей груди. Многострадальные очки полетели на пол.
- Я тебя люблю!!! - крикнул Кенрен, кляня сломанное ребро. - Я люблю тебя, Тенпо!!!
Давно списанная кровать, которую генерал установил в подсобке госпиталя, протестующее скрипнула.
- Догадался уже, - пробубнил маршал в затянутую бинтом грудь, одновременно пытаясь нащупать очки.

ПС
Вечером дракон жаловался Джирошину.
- Нет больше моего терпения. Прихожу в госпиталь, смотрю: генерал, практически здоровый, валяется на кровати, маршал оглох. Ему три раза сказали... Не важно, что. Только я хотел вмешаться, врач выволок в коридор за косу. Я рехнусь в этом раю!
- Врач жив?
- Я что, больной, с врачом ссориться?
Воцарилось молчание.
- Я солдат, - пояснил Годжун, - мало ли, что завтра будет? Со мной.
Джирошин хмыкнул:
- Понятно. А что же там было трижды сказано, и трижды не услышано?
- Секрет, - ответил Годжун.

@темы: Saiyuki, Гайден

---

Телеведущий: рядовые российские россияны. НТВ

---

ПОРТРЕТ

- Тенпо, почему мы, в смысле Западная армия, не покупаем аппарат для уничтожения ненужных секретных бумаг?
- Потому, - фыркнул увлеченный очередным фолиантом маршал. - Потому, что ненужные секретные бумаги мы сжигаем.
- Плохо.
- Кенрен?
- Я сегодня в департамент финансов заходил. Они бумаги машинкой нарезали и елочку, как снежком, украсили. Очень красиво...
- Кенрен?!
- А что?
- Ты и департамент финансов?
- Это, конечно, извращение, но учти, есть там одна...
- О боже... У нас и так новой техники полно, и никто ею не пользуется. Годжун злится: деньги вбухал, а толку никакого.

Кенрен новую технику уважал, поэтому руками не трогал. Обычно. Но сегодня он решил, что настала эра трогательности.
Вот, например, сканер. Можно что-нибудь скопировать. Но у Кенрена ничего такого требующего копирования с собой не было. Хотя, было!
Кенрен открыл крышку и уткнулся в сканер носом. Всплывшая на дисплее физиономия не показалась родной. Однако эти странные черты кого-то напоминали.
Генерал распечатал изображение и потянулся за маркерами.
На закрытых веках он нарисовал желто-красные глаза. Добавил ушки и рожки. Брови генерал поправил белой мазилкой.
Потом ещё полчаса, высунув от усердия язык, Кенрен рисовал чешую.
- Да, красавец, нечего сказать! - сообщил Кенрен портрету. - Интересно, что с этим можно сделать. Чисто теоретически.
Губки - бантиком. Красный маркер в качестве помады удивительно сочетался с глазами. Брови, решил Кенрен, будут тонкими, изогнутыми... Нет, лучше короткими, высоко поднятыми.
Шелковое покрывало на голове, длинные серьги, волосы на висках уложены аккуратными локонами.
- А, ничего так, - удовлетворенно выдохнул Кенрен, - очень даже!
- Да, - подтвердил из-за плеча некто.
После чего портрет был моментально превращен в облако искусственного снега. Кенрен заглянул в глаза командира и прыснул из кабинета.

Годжун, ловко подменивший листы, сидел в кабинете и разглядывал свой портрет. Дракон смеялся. Плохо было то, что он смеялся уже полчаса.

 

@темы: Saiyuki, Гайден, Годжун

---

Был у меня знакомец, не близкий. Давнишний. Фантастикой увлекался. Нашёл он номер телефона одного из Стругацких и позвонил ему. Стругацкий спросил, кто вы? Парень честно назвал свою паспортную фамилию. В ответ услышал прочувственную речь, состоящую из отборного мата. Парень только начинал любить фантастику. Фамилия его - Азимов.

@темы: Сказочное, Стругацкие, личное

---

Драблы на заказ.

Автор - я.

Милосердную неожиданно вызвал Император, и она удалилась, бурча под нос разные неласковые слова. Что оставалось делать её преданному слуге? Правильно, в одиночестве предаться разврату. Джирошин заварил любимый чай и со вкусом расположился перед шахматной доской.
«Клац, клац, клац...» - долетело из коридора. «Чудак, - Джирошин узнал шаги. - Зачем ему подковы на сапогах, и, вообще, сапоги?» Помощник бодхисатвы представил короля-дракона в белых одеждах, жемчугах, обутого при этом в сандалии Конзена, из которых торчали длинные крепкие когти. Торчали и при ходьбе цокали по паркету.
Шаги смолкли, дверь открылась.
- Добрый вечер, Джирошин-сан. Бодхисатва просила меня зайти. Вот, выкроил час.
Джирошин почесал затылок: если сама просила, то - ой!
- Годжун-сан, она у Императора, - огорчился помощник богини и, стараясь не упустить гостя, предложил. - Не хотите ли пока партию?
Дракон опустился в кресло перед шахматной доской.
- Хорошо, подожду. Не знаете, случайно, зачем я ей?
Джирошин охнул:
- Ну что ж вы так прямолинейно?
Годжун пожал плечами.
- Меня много лет учили предельно четко выражать свои мысли.
Джирошин кивнул на шахматную доску.
- Ходите.
- Позвольте, я - за черных? - попросил дракон.
- Против Белого короля? - улыбнулся Джироншин. - Вы не без чувства юмора.
С первых же ходов помощник богини убедился, что дракон играет скверно. Главком, забыв о флангах, повел свое маленькое войско в лобовую атаку.
.......
- Конечно, Годжун-сан, ясность цели в действиях военных просто необходима, но в данном случае речь идёт о женщине, и женщине, согласитесь, совершенно неоднозначной.
- В неоднозначности бодхисатвы я не сомневаюсь, однако никаких двусмысленностей позволить себе не могу. Это было бы невежливо.
- Поверьте, иногда вовсе не вежливость привлекает женщину. Бодхисатва, например, обожает анекдоты с душком. Расскажите ей.
- Это про танк? Рождение и воспитание не позволяют мне рассказывать такое женщинам!
«Старый сводник».
«Юный баран».
........
Всего через несколько ходов дракон потерял ферзя, но атаку не прекратил.
.........
- А как вы относитесь, Годжун-сан, к целям недвусмысленным? К некоему союзу между вами.
- Меня пугает слово «некий».
- Вас что-то может испугать?
- Да, и от страха я теряю человеческий облик.
«Сон, аппетит и все остальное тоже!»
«Импотент!»
........
Джирошин быстро догадался, что дракон собирается провести в ферзи какую-нибудь сохранившуюся пешку. Пешки дракона двигались вперед и мужественно гибли.
........
- У бодхисатвы большое доброе сердце. И очень забавное хобби.
- Интересно, какое?
- Она пишет книги о любви и собирает для них фактический материал. Смелые эксперименты в её духе.
- Могу порекомендовать ей одного любителя книг и одного опытного экспериментатора.
«А лучше, сам справляйся».
«Хлопотно. Старый стал».
...........

После неизбежной рокировки черный король и его ладьи остались торчать по углам доски, как гнилые зубы.
.........
- Если вдуматься, у вас с бодхисатвой много общего.
- Да, альтернативная анатомия.
- Интересно? А где у вас находится альтернатива?
- Везде, практически.
«Пора начинать сексуальную жизнь».
«Я каждый день живу со своей армией».
..........
Приближалось то, что Джирошин постеснялся бы назвать эндшпилем. Скорее, это был полный разгром и избиение младенцев.
- Джирошин-сан, я беру вашего ферзя, - неожиданно предупредил Годжун.
Черные ладьи, вырвавшиеся из своих углов, за несколько ходов разделались с ферзем и остальными фигурами белых.
- Вам линейный мат. Конечно, второй раз мне уже не удастся обмануть такого опытного игрока...
- Вы, Годжун-сан, заставили меня задуматься...
- Никак не хотел! Простите, больше я бодхисатву ждать не могу. Если нетрудно, до ее прихода оставьте шахматы на столе. Пусть посмотрит.
На доске лежали белый король, белый слон, белая пешка и две черные ладьи. А в своем углу, за заборчиком из черных пешек маялся черный король.

@темы: Saiyuki, Гайден, Чёрно-белый эльфятник

---

Драблы на заказ.

Автор - гость.

Ты должен знать принципы.
Три ступени до главы клана.
Воин должен побеждать.
Великий воин должен быть милостив к павшим,
господин должен быть прозорлив довольно, чтоб распознать,
кто из павших готов служить ему, а кто
окажется предателем, и без жалости истреблять последних.

Неприлично молод для дракона, хотя для ками возраст порядочный.
Джирошин рассматривает противника. Джирошин видит этого дракона первый раз в жизни и не знает о нем ровно ничего, кроме возраста... триста семьдесят лет... и титула. Король. Последний из королей драконов. Джирошин помнит его семью. Джирошин не старше дракона, но время для ками исчисляется иначе. Может поэтому драконы считали их расой юнцов. Слабыми... Джирошин помнит это отношение, он помнит времена войны за небо. Когда Боттисхава не скучала за шахматами и газетами. Помнит пленных драконов, смотревших на ками, словно это их слуги, пришедшие поклониться умирающему королю. В плену драконы не жили больше трех дней. Никто не знал, почему. Говорили, плененные сразу раскусывали капсулу некого яда... пленным стали мгновенно связывать руки. Говорили, что яд находится в зубе... но у половины зубы были целы. Джирошин считал, что их жизненную силу выпивает гордость, и все дело в неспособности принять факт плена... считал, пока не пришлось выйти с мечом против одного из белых драконов. Этот бой Джирошин хорошо запомнил. С драконами редко выходили вот так... с мечом. Тело их в самых уязвимых местах прикрывала броня, разрубить которую не каждому было под силу, да и превосходили драконы ками даже в человеческом обличии. По каким одним им ведомым правилам драконы не принимали в бою свой полный облик было неизвестно, вероятно, это были законы их чести... но тогда на дракона навалился целый отряд. Заливаясь кровью он упал, подминая с десяток тел лично им положенных ками, но едва Джирошин шагнул вперед, чтоб не позволить добить противника и взять в плен, как дракон рывком поднялся и кинулся на него...такой силы удара от полумертвого противника Джирошин не ожидал. Он принял удар на меч и тем не менее, дракон извернувшись раскроил ему шлем. Кто-то выстрелил, и на новом замахе дракон качнулся и рухнул. За спиной Джирошина кто-то отметил:
- Вот и пленник...
Джирошин изумленно смотрел, как дракона сваливают на носилки. Под распахнутым плащом грудь, бока, живот были пробиты больше десятка раз, но существо дышало.
Одного взгляда было достаточно, чтоб понять, что он смертник, ками бы уже умер... кто-то перехватил потрясенный взгляд Джирошина:
- Он еще встанет завтра, вот поверьте.
Врач, которого Джирошин пытался прислать к дракону, лишь рассмеялся:
- Не стоит трудов, господин, вы не знаете анатомию драконов. Они не попадают в плен, не получив смертельных ран...
Джирошин вспомнил тогда, что никогда не слышал, чтобы в плен попал оглушенный дракон... ни один из пленников не был без сознания...а еще они все кутались в плащи. Темные, тяжелые, блестящие как броня...
Джирошин был лишь воином из древнего клана. Он не знал, пытались ли лечить драконов... он знал то, что говорили им... и сражался как требовала честь.
- Прошу вас, попытайтесь его спасти, они по три дня живут, неужели нет шанса? - попросил он.
- Спросите его, - улыбнулся врач.
Джирошин спросил.
Три дня он почти полностью провел у решетки камеры пленника. Дракон и правда встал. Иногда он сидел, иногда расхаживал по камере, гордо вскинув голову, двигаясь так, что не знай Джирошин о его ранах, предположил бы, что это существо способно справиться еще с десятком ками, так легко и небрежно двигался дракон, такую силу источал, говоря... говорил дракон свободно. Джирошин не знал, доверился ли умирающий, следуя каким-то особым принципам, но... драконы не умеют врать, - это первое, что сказал ему белый дракон в ответ на все вопросы, глядя немигающим взглядом.
И посоветовал не уточнять у дракона, правду ли он говорит... если говорит, значит.
Единственный вопрос на который дракон так и не ответил, почему он стал говорить с Джирошином.
Об упрямом молчании закованных в чешую знали все. Пленники не говорили ни с слугами, ни с императором.
Только когда дракон за решеткой вздохнул последний раз, Джирошин поднялся и пошатываясь от бессонницы направился в приемную императора. Его даже приняли. Род из служивших боттисхаве был хоть и не из высших, но почитаемых.
Его даже выслушали. Вежливо. И поблагодарили за информацию о верности драконов. О том, что заполучи они в союзники их, не будет надежнее тыла. И так же спокойно и вежливо прозвучал ответ: они сильнее ками. Их судьба решена.
И драконов уничтожили. Ценой половины армии ками. А потом оказалось, что император оставил в живых одного.. птенца. Белого. Зачем он это сделал, Джирошин не знал. Хотел испытать верность, проверить слова, или поиграть... но выросший в личную стражу императора белый дракон был удален от дворца и назначен главнокомандующим западной армией. И только вчера прибыл в расположение западной.
- Мальчишка, - думал Джирошин, глядя на белого дракона.
Дракон смотрел на него и молчал.
- Приветствую вас в западной армии, господин главнокомандующий западной армией, - произнес Джирошин.
Кто ж виноват, что богиня расположила свою резиденцию тут и отправила слугу приветствовать дракона.
- Благодарю, Джирошин-доно, вы должны ввести меня в курс дел? - Джирошин чуть бледнеет от неприкрытого драконьего высокомерия. Штатский не должен встречать главнокомандующего. Воля богини. Кто ж виноват, что богине любопытно получить к чаю дракона.
- Нет, главнокомандующий, это дело маршалов. Я здесь от имени богини милосердия. Она желала бы с вами познакомиться.
Годжун меряет взглядом Джирошина, его наряд, и в глазах дракона мелькает какая-то искра:
- У меня много дел. Я навещу богиню. Но вы сделаете кое что для меня.
Джирошин не успевает ответить, потому что Годжун подается вперед:
- Вы ведь участвовали в войне против драконов?
Джирошин выпрямляется резко по военному, привычно:
- Так точно.
- Вы сразитесь со мной. Покажете ваш бой. - дракон улыбается, - всего лишь тренировка, разумеется.
- Да. - все, что может ответить слуга богини.
Он уверен, богиня наблюдает за ними.
- Завтра. - говорит дракон, - прошу простить, меня ждут дела и маршалы. Благодарю за встречу.
Когда они встречаются Джирошин не похож на вчерашнего. Он кланяется сдержанно и уверенно. И поднимает меч с тяжелым лезвием, чем-то похожим на клинок алебарды. Годжун просто бросается вперед. В первый миг Джирошин уверен, что дракон хочет его убить. Но клинок не достигает цели, ударяясь о широкое лезвие меча противника, еще раз и еще.... Джирошин отступает, скорости дракона мало что можно противопоставить. Он помнит бои... он думает только, успел ли кто научить мальчишку не разворачивать крылья во время схватки...
Джирошин замечает лишь, что дракон позволяет ему атаковать и бьет, без страха... белые крылья шуршат на грани слуха. Годжун опускает меч. В его глазах горечь. Крыльев уже не видно.
Джирошин молчит. Научили значит. И все это лишь испытание. Попытка понять, как могли проиграть драконы. Годжун убирает катану.
- Я прибуду на чай к Милосердной завтра. Прошу простить.
Джирошин стоит опустив меч еще минуту. Этот дракон всего лишь мальчишка, который ищет ответы. Небесам нет дела до той войны. Они уснули за сотни лет. Вот почему император боялся драконов. Они не засыпают до смерти.

@темы: Saiyuki, Гайден, Сказочное

---

Приготовление к празднику. Будни армии Тенкай.

@темы: Saiyuki, Гайден, Годжун

---

Новогодний подарок для Rustor

СПУСК

Привычно обмахиваясь веером, Тенпо шел к кабинету Годжуна. За веер Годжун не ругался. В глубине души, дракон и сам не любил вечную весну и мельтешение розовых листьев.
Тенпо выбирал: пройти мимо или развернуться и удрать? Заходить в кабинет, где, судя по звукам, живьем ели Кенрена, ему не хотелось. Тенпо решил, что пройти мимо естественней. Шаги Годжун наверняка услышал и узнал. Ну, прошел маршал по коридору, что с того? Гулял.
Дверь открылась, и генерал спиной вылетел из кабинета. Выражение лица у него было совершенно счастливым. Под драконье шипение «шантажист» Кенрен аккуратно прикрыл дверь.
- О, маршал, на ловца и зверь... Тут у тебя срочная командировка Вниз образовалась. Я - сопровождающий.
- С целью?
- «Непосредственный осмотр и обследование местности». Личное негласное приказание - принести свежих морепродуктов.
- Дай-ка предписание. Так, судя по координатам, там сейчас зима. Где мы зимой достанем свежие морепродукты?
- Крабовые палочки купим. Завтра встречаемся у врат.
Утром Кенрен распотрошил два тюка.
- Тенпо, переодевайся. Для тебя - волчья шуба.
Маршал послушно натянул на себя серое клочкастое одеяние.
- А у тебя шуба лисья? - спросил он прищурившись.
- У меня куртка: стеганая и немаркая. Называется «ватник».
- Я тоже хочу ватник.
- Тенпо, какое впечатление на окружающих могут произвести два одинаково одетых гражданских лица?
Последние два слова Кенрен выделил особо.
Городок в долине был небольшой, но аккуратный. Весь в разноцветных огоньках и гирляндах из еловых веток. Сквозь аромат хвои потянуло гвоздикой с апельсином, и Кенрен немедленно повернул на запах. Обоняние привело его к продавщице грога. Нет, сегодня, скорее, к грогу. Сегодня генерала не соблазняла продавщица. От горячего пойла у маршала запотели очки, и потекло из носу, но он терпел, с любопытством вертя головой.
Потом друзья пошли на горку. Кенрен взял напрокат санки и потащил маршала на вершину.
- Ты же высоты боишься? - пробурчал Тенпо, оскальзываясь на раскатанном снегу.
- А где тут высота? - удивился генерал. - Земля - вот она.
И Кенрен топнул ногой.
Кое-как угнездились на санях и покатились вниз. Генерал правил. На полпути Тенпо не выдержал и зажмурился. К его удивлению, доехали они благополучно. Правда в кулаке маршала почему-то оказалась шапка генерала, но это уже мелочи. Повторять попытку Тенпо отказался наотрез, за что был безжалостно засунут в сугроб.
Отогревались в кафе горячим шоколадом. К шоколаду прилагались хрусткие рогалики с тмином, перечное печенье и сладкие булочки с корицей. Шум стихал, народу вокруг становилось все меньше.
- Здесь принято праздновать дома? - догадался до полусмерти объевшийся маршал.
- Да. Мы тоже будем праздновать дома, но не Наверху. Пойдем!
Кенрен сгрёб остатки заказанного в пакет и потащил Тенпо в темноту леса, окружающего городок. Шел он вполне целенаправленно и вскоре остановился у огромной сказочной ели, расстелившей лапы по снегу. Одну из лап генерал аккуратно поднял.
- Прошу! - пригласил он маршала.
Внутри было на удивление просторно и сухо. На многослойной подстилке из опавших еловых иголок стояла бутылка, упакованная в фольгу.
- Вот! Только пить придётся из горлышка, - сказал Кенрен, зажигая толстую свечу.
Послышался бой городских часов. Генерал распотрошил обёртку, ловко откупорил непростую крышку и отдал шампанское маршалу.
- С новым годом!
- И тебя, - пробулькал маршал, давясь пузырьками.
Он попробовал заткнуть бутылку, но пробка оказалась больше горлышка.
- Чепуха какая-то!
- В том-то и дело, что надо допивать, иначе испортится, - хмыкнул генерал.
- Откуда ты знаешь? И ловко же ты её открыл.
- Я тренировался, - потупился Кенрен.
Сразу стало тепло. Они сидели, прислонясь к толстому стволу, покрытому белыми потеками смолы.
Генерал старательно выбирал из волос маршала посторонние былинки-паутинки. Маршал старательно не обращал внимания на возню генерала.
Обратный путь дался им на удивление лёгко. То ли сказывалась боевая закалка, то ли - действие непростого напитка.
Пройдя врата, Тенпо из-под очков посмотрел на Кенрена.
- Спасибо.
- Тебе понравилось?
- Я знал, конечно, что такое Новый Год в Нижнем мире. Но как-то теоретически. Почему ты загрустил?
Генерал пожал плечами и лбом уткнулся в волчий мех на плече друга.
- Не считай меня бессердечным или тупым, Кенрен, просто долгие годы одиночества... - маршала и самого грызла тоска. Точно что-то очень хорошее проскочило мимо. - Обещаю, что до следующего Нового года...
- Эх ты, стратег!
Кенрен бросился к пульту.
- Так, карту мне на монитор, агашечки, вот и следующая точка входа!
Пальцы генерала прыгали по клавишам.
- Как минимум, три нашёл!
Ошеломленный Тенпо вспомнил количество часовых поясов и спросил:
- А почему не больше?
- Упьемся! - ответил бравый, но опытный генерал.

@темы: Saiyuki, Гайден

---

На заказ для Ishytori (драбл)

КОРАБЛИК (Комё, Корю)

Иногда Корю не понимал учителя. Как можно было так пренебрегать внешними атрибутами своего сана! Выросший в монастыре, а, если говорить правду, ещё не выросший, Корю очень трепетно относился к некоторым вещам, которые его мудрый учитель давно считал неважными.
Вот и сейчас, летним солнечным днем, Комё Санзо Хоши стоял по колено в теплой речке. Полы длинного одеяния он заткнул за пояс. Золотое ритуальное облачение санзо тускло блестело в траве неподалёку от помятого ведра. В руках Комё держал удочку. Азартно переступая с ноги на ногу, он заходил все дальше в речку, и вот уже полы белой одежды начали намокать.
- Учитель! - пискнул, не выдержав этого безобразия, Корю.
- Подсматриваешь? - удивился Комё.
- Простите, учитель, ваша одежда намокла, - смутился Корю и принялся оправдываться. - Я уже все подмёл и принёс воды.
- Хорошо, - улыбнулся Санзо Хоши, - бери удочку и иди сюда. А одежда высохнет. Что ты медлишь? Подойди, я насажу червяка на крючок.
Комё потянулся к сумке, висящей у него на поясе.
- Как «червяка»?
Корю, приоткрыв губы, столбиком застыл на берегу.
- Извини, - засмеялся Санзо Хоши, - но сейчас ты выглядишь, как птенец. Очень хочется вложить этого червячка в твой открытый клювик. Рыба ест червей. Это закон жизни. Хорошо, на твой крючок я нанижу вареное зерно перловки. Иди сюда.
- Я не могу, учитель, - прошептал мальчик, стоя на берегу.
- Да почему?
- Я боюсь! А вы совсем не боитесь воды?
Комё пожал плечами.
- В этой реке самое глубокое место мне по пояс. Однако, какой пробел в твоем воспитании!
Санзо Хоши выбрался на берег и отжал мокрый подол.
- Садись рядом.
Он достал из складок своего одеяния несколько оранжевых листочков.
- Смотри. Сгибаем лист. Так и вот так. Потом выворачиваем. Что получилось?
- Кораблик.
- Опусти его в воду. А теперь рукой отгони от берега. Видишь, красота какая!
- Да, учитель.
Корю наблюдал, как кораблик плывет к зарослям тростника. Комё жмурился на солнце.
- Бульк, - сказал кораблик и исчез под водой.
Комё проснулся.
- Что это с ним?
- А что, учитель?
- Да нет, ничего... - пробормотал Санзо Хоши и быстро свернул второй кораблик. - Запускай.
Кораблик благополучно достиг камышей и совершенно с небумажным бульком утоп. Санзо Хоши упрямо сложил третий.
- На... Нет, подожди, я сам.
Когда и этот кораблик стремительно ушел под воду, Комё, удивленно вздернув брови, широко открыл глаза. Однако через секунду его лицо приобрело привычное благостное выражение. Он положил руку на плечо воспитанника.
- Вот как-то так. Пойдем, нам пора возвращаться.
Когда шаги монахов стихли, над водой показалась маленькая белая голова. Дракончик разочаровано выплюнул оранжевую бумажку. Ему так хотелось поиграть с маленьким Конзеном.

@темы: Saiyuki

---

СВАТОВСТВО

Вопль «тревога» сбросил Годжуна с кровати. Через несколько секунд дракон уже был у себя в кабинете. Там, вместо переполошенного дежурного, его ждал вальяжный, ослепительно улыбающийся Феникс.
- Не трясись, переобувайся спокойно, - обрадовал он хозяина кабинета. - Два правых сапога смотрятся не эстетично.
Не то, чтобы до Годжуна долго доходило... Точнее будет сказать, что он некоторое время отказывался верить в происходящее.
- Это ты, что ли, тревогу орал? - спросил он растеряно.
- Поразительная догадливость! - улыбнулся Феникс.
Дверь в коридор с хряпом открылась.
- Фух, я прибыл! А почему тревога у нас какая-то не массовая, - удивился Кенрен, - народ не мечется?
Генерала ощутимо толкнули в спину, и он оказался в центре кабинета.
- И мы не будем метаться. Хорошо бегаешь, еле догнал, - похвалил Кенрена Тигр.
- А вот и нет! Ты его не догнал, - засмеялся Феникс.
- Вы ополоумели, бездельники?! - хриплым спросонья голосом заорал Годжун. - Поднять по тревоге чужого подчиненного! Гонки устроить! Я это вам не спущу!
- Вот, а ты говорил «ему понравится», - развел руками Тигр.
Феникс описал вокруг Кенрена и Годжуна восьмерку. Поправил криво застегнутый ворот дракона.
- Жунь, не психуй, чешуя облупится. Не было никаких гонок. Это так, побочный продукт эксперимента.
Тигр продолжил:
- Сидели мы тут за рюмочкой коньяка...
- И не только, - сознался Феникс.
- А у тебя завтра выходной, у него - тоже.
- Да, удачно совпало. Я списки посмотрел.
- Мы решили взять дело в свои руки.
Тигр замялся, подыскивая нужные слова. Феникс дернул Дракона за рукав:
- Тебе интересно?
- Да, мне интересно, что вы считаете «делом».
Феникс отстранил Тигра.
- Чиго, я объясню лучше, чем ты. Вот смотри, Жунь, ты очень одинок...
- Ничего подобного! - возразил ошеломленный поворотом сюжета дракон.
- Жунь, я не спрашиваю, сколько у тебя любовниц и любовников, я спрашиваю, ты храпишь?
На драконьей морде проступило желание уйти, куда глаза глядят.
- Не знаю, - ответил Годжун честно.
- Нет ни единого существа, которое может тебе об этом рассказать. Так как, ты одинок?
- В постели, ванне и сортире - одинок. И меня это не расстраивает.
Чиго засмеялся:
- Ну, ты даешь, валить в одну кучу постель и сортир!
- Это он специально, Чиго, от стеснения. Обратимся к существу более разумному и менее трепетному. Генерал, тебе Жунь нравиться?
- В каком смысле? - чтобы не брякнуть лишнего уточнил совершенно к этому времени офонаревший Кенрен.
- В смысле сексуальной привлекательности. Не бойся, если дракон обидится, ко мне переведешься.
Чиго заржал уже в полный голос и щелкнул Феникса по носу.
- Дурачок, он тебя затрахает насмерть. Причем, совсем не в том смысле, который ты предвкушаешь.
- Да не знаю я. Я даже не знаю, что ответить, чтобы потом не переводиться.
Дракон отодвинул стихии в сторону и приказал:
- Ну, Кенрен, отвечайте.
- О, заговорил. Кенрен, посмотри, как Жунь осунулся. Под глазами черные круги. По кому-то, видать, сохнет.
- Ну, может быть, если волосы распустить... - Кенрен ухватился за этот бесспорный плюс своего рептильного командира.
- И личико ими прикрыть! - схватился за живот Тигр.
- На себя посмотри, кошка облезлая! - обиделся Годжун.
Феникс почесал Тигра за ушком.
- Почему же, очень симпатичная мордочка и шерстка шелковистая. Это ты у нас подкачал. Ну, да в семье не без...
- Что в семье? - переспросил дракон, но на него не обратили внимания.
Стихии огня и воздуха совещались.
- Куда бы его пристроить?
- Женщины исключаются. Женщин жалко.
- Может Джирошина уговорим?
- Милосердная не отдаст.
- А его маршал?
- Два лунатика не найдут друг друга в одной комнате, даже если будут искать.
- А единственный сексуальный маньяк Тенкай оказался не таким уж маньяком. Не соблазнился ящеркой.
- Надо было ему предварительно стаканчик дать для храбрости. Литровый.
- Если Жуня заспиртовать, Кенрен может и передумать.
Дракон вклинился в дискуссию:
- Курица ты крашеная!
Тигр толкнул рассерженного Дракона в кресло.
- Не злобствуй, красивее Фэя я никого не встречал!
Главкомы переглянулись.
- А ну его, пошли, продолжим, - заявил Тигр, обнимая хрупкие плечи Феникса.
- И то верно, - нежно улыбнулся дух огня.

В небе заурчало, при свете молнии стала видна незаметная в темноте, небольшая, но очень решительная туча. Дождь, провожая гостей, полил стеной. Годжун стоял у окна, любуясь произведенным эффектом, а Кенрен разглядывал сутулую спину командира. Обычно, выправка Годжуну не изменяла.
- Годжун-сама, а можно дождик прекратить?
- Куда я его теперь дену? - не оборачиваясь, ответил дракон. - Ложитесь на кушетке, не съем я вас.

Утром Кенрен радостно сообщил хозяину, что никакого храпа не слышал.
- Я не спал, - буркнул Годжун.

@темы: Saiyuki, Гайден, Годжун

---

О выборах

Мне кажется, любой области России хочется тряхнуть плечами, чтобы у нас получилось это:

Немножко Финляндии

Александр Куприн

По одну сторону вагона тянется без конца рыжее, кочковатое, снежное болото, по другую - низкий, густой сосняк, и так - более полусуток. За Белоостровом уже с трудом понимают по-русски. К полудню поезд проходит вдоль голых, гранитных громад, и мы в Гельсингфорсе.

Так близко от С.-Петербурга, и вот - настоящий европейский город. С вокзала выходим на широкую площадь, величиной с половину Марсова поля. Налево - массивное здание из серого гранита, немного похожее на церковь в готическом стиле. Это новый финский театр. Направо - строго выдержанный национальный Athenium. Мы находимся в самом центре города.

Идём в гору по Michelsgatan. Так как улица узка, а дома на ней в четыре-пять этажей, то она кажется темноватой, но тем не менее производит нарядное и солидное впечатление. Большинство зданий в стиле модерн, но с готическим оттенком. Фасады домов без карнизов и орнаментов; окна расположены несимметрично, они часто бывают обрамлены со всех четырёх сторон каменным гладким плинтусом, точно вставлены в каменное паспарту. На углах здания высятся полукруглые башни, над ними, так же как над чердачными окнами, островерхие крыши. Перед парадным входом устроена лоджия, нечто вроде глубокой пещеры из тёмного гранита, с массивными дверями, украшенными красной медью, и с электрическими фонарями, старинной, средневековой формы, в виде ящиков из волнистого пузыристого стекла.

Уличная толпа культурна и хорошо знает правую сторону. Асфальтовые тротуары широки, городовые стройны, скромно щеголеваты и предупредительно вежливы, на извозчиках синие пальто с белыми металлическими пуговицами, нет крика и суеты, нет разносчиков и нищих.

Приятно видеть в этом многолюдье детей. Они идут в школу или из школы: в одной руке книги и тетрадки, в другой коньки; крепкие ножки, обтянутые чёрными чулками, видны из-под юбок и штанишек по колено. Дети чувствуют себя настоящими хозяевами города. Они идут во всю ширину тротуара, звонко болтая и смеясь, трепля рыжими косичками, блестя румянцем щёк и голубизною глаз. Взрослые охотно и бережно дают им дорогу. Так повсюду в Гельсингфорсе.

Мне кажется, можно смело предсказать мощную будущность тому народу, в среде которого выработалось уважение к ребёнку. Я невольно вспоминаю рассказ моего хорошего приятеля, доктора Андреева, о японских детях. Рассказ относится ко времени задолго до русско-японской войны:

«Идёт, представьте себе, по самой людной улице в Нагасаках этакий огарыш, лет пяти-шести, в отцовском цилиндре, надвинутом чуть не на плечи, в туфлях и в керимоне. Но керимон распахнут настежь, и под ним ровно ничего нет, кроме прелестного, голого, загорелого детского тельца. Малыш небрежно шествует посередине тротуара с потухшей папироской в зубах, не обращая ни малейшего внимания на человеческую суету вокруг себя. Никому даже в голову не придёт толкнуть его, или рассердиться, или просто выразить нетерпение. Вот нагоняет его взрослый японец - деловой, торопливый, запыхавшийся человек. Ребёнок в уличной давке окончательно застопорил всем дорогу. Взрослый мечется налево-направо - ничего не выходит. Тогда, смеясь, хватает он мальчугана под мышки, несёт его с десяток-два шагов, пока не найдётся свободного места, шутливо перевёртывает его вокруг себя, ставит бережно к стенке и поспешно идёт дальше. А ребёнок не только не выражает испуга или недоверия - нет, он даже не потрудился взглянуть, кто это заставил совершить его воздушное путешествие, - до того он уверен в своей безопасности и в неприкосновенности своей священной особы и так всецело занят он своей потухшей папироской».

Не могу я не вспомнить при этом, как однажды осенью мы собирались везти из деревни в Петербург одну очень хорошо мне знакомую девицу трёх с половиной лет. Она плакала и кричала в отчаянии:

- Не хочу ехать в Петербург! Там все толкаются и все гадко пахнут.

Для меня вот такие живые мелочи дороже самых убедительных статистических цифр. В них мелькает настоящая душа народа.

Стоит, например, посмотреть, как летом, в полдень, возвращаются из Петербурга по железной дороге финские молочницы. На каждой станции, вплоть до Перки-ярви, высыпают они весёлыми гурьбами с множеством пустых жестяных сосудов, перекинутых по обе стороны через плечо. И каждую из женщин уже дожидают на платформе свои. Кто-нибудь помогает ей сойти со ступенек вагона, другой - муж или брат - предупредительно освобождает её от ноши, домашний пёс вертится тут же, прыгает передними лапами всем на платье, возбуждённо лает и бурно машет пушистым хвостом, завёрнутым девяткой.

В Финляндии женщина всегда может быть уверена, что ей уступят место в вагоне, в трамвае, в дилижансе. Но ей также уступили место и в государственном сейме, и финны справедливо гордятся тем, что в этом деле им принадлежит почин. Они первые в Старом Свете послали четырёх женщин блюсти высшие интересы страны вместе с достойнейшими. И мне кажется, что между встречей, оказанной молочнице в Ууси-Киркко, и выборами женщин в сейм есть некоторая отдалённая связь, как между первой и последней ступенькой длиной лестницы.

Женский труд применяется самым широким образом. В конторах, банках, магазинах, в аптеках - повсюду занимаются женщины. Во всех ресторанах, равинталах и бодегах прислуживают миловидные девушки, прекрасно одетые и чрезвычайно приличные. Домашняя прислуга исключительно женская. Не редкость увидать женщину-парикмахера. Но что особенно поражает своею странностью российских козерогов, так это женщины, услуживающие в банях, не только женских, в мужских.

Когда русские говорят о Финляндии, то уж непременно вспоминают и об этой непонятной, на наш взгляд, отрасли ремесла, вспоминают, надо сознаться, с ужимками, с худо скрытым любопытством, с притворным возмущением: «Черт знает что за безобразие!» Однако никакого безобразия в этом нет. Услужит вам серьёзная, деловая женщина, лет тридцати пяти, одетая в безукоризненное жёлтое холстинковое платье; на шее у неё крахмальный воротничок; короткие рукава, собранные пышным буфом гораздо выше локтей, оставляют голыми сильные ловкие руки. Ни лишних слов, ни жеманства, ни улыбки. Она вас переводит из паровой ванны под душ и в бассейн, мылит, моет, массирует, обтирает, взвешивает на весах и серьёзно приговаривает три коротеньких словечка: «вар шо гут», то есть будьте так добры. И наш российский козерог быстро подчиняется этой спокойной деловитости.

В Финляндии совсем нет проституции, по крайней мере явной, или, как выражаются, терпимой законом. Говорят, что миловидные фрекен из ресторанов и кофеин не отличаются чрезмерной строгостью нравов. Мне рассказывал об этом русский офицер, служивший в Финляндии, по-видимому, большой сердцеед, но и он утверждал, что благосклонность этих девиц не имеет расчётливого характера и в худшем случае вознаграждается духами, конфетами, перчатками, шляпкой или платьем. И надо сказать, что все ресторанные фрекен одеты нарядно и со вкусом.

Тот же офицер говорил, что в Гельсингфорсе, однако, существует тайная проституция, но довольно странного характера - дневная. Ищут встреч на улицах и в воротах домов в самый разгар городской жизни - в три-четыре часа пополудни, когда Северная эспланада представляет собою подобие прогуливающегося Невского проспекта. Оставлю это сведение на его офицерской совести, хотя должен прибавить, что тоже самое, и даже с большей убедительностью, один гельсингфорсский студент, родом финн.

С сожалением должен я признать, что в большом количестве женщины в Финляндии не производят очаровательного впечатления. Ещё там, где сказывается шведская кровь, попадаются красивые, тонкие фигуры, нежные и смелые черты лица, прелестные, пышные, золотистые и соломенные волосы, маленькие руки и ноги. Чистокровные финки, увы, некрасивы... Тела нескладные, с короткими ногами, с квадратной, сутулой спиной, шея ушла внутрь между плеч, лица широкоскулые, рты бесформенные, веснушки, аляповатые носы, разноцветные рыже-бурые, жидкие волосы. Но что уж греха таить: совершенно такого же характера красота и великорусских женщин, за исключением разве Поволжья.

Мужчины в Финляндии белобрысы и суровы. Но у мужчин и у женщин одинаково прекрасны глаза - спокойные, смелые, светло-ясно-голубые. Мужские лица прежде времени старятся. И, когда я гляжу на их корявые, некрасивые черты, среди которых сияют из резких, глубоких морщин чистые, синие глаза, я невольно думаю об общей картине этой страны, где между гранитных, диких громад, на высотах, тихо дремлют, отражая небо, прозрачные озёра. Кстати, национальные цвета молодой Финляндии - белый с голубым. Символы снега и горных озёр, покрывающих родную землю.

Финны - это настоящий, крепкий, медлительный, серьёзный мужицкий народ. Вглядитесь внимательно в лицо любого финского франта, идущего по Эспланаде в блестящем цилиндре, в модном пальто с хризантемой в петличке. Тот же крестьянский облик, те же выдавшееся скулы, те же сжатые молчаливые губы подковой, те же глубоко сидящие, маленькие, голубые холодные глаза, резкие полосы морщин вокруг рта и носа, упрямые, сильные бритые подбородки. Так сразу и читаешь в лице этого щеголеватого джентльмена ту длинную, многовековую историю завоевания суровой природы, через которую прошли его предки, среди жестокого климата, на скудной земле, усеянной огромными камнями, под рёв водопадов, в короткие часы лета и длинные зимние ночи.

Финляндия поистине демократична. Демократична вовсе не тем, что в ней при выборах в сейм победили социал-демократы, а потому, что её дети составляют один цельный, здоровый, работящий народ, а не как в России - несколько классов, из которых высший носит на себе самый утончённый цвет европейской полировки, а низший ведёт жизнь пещерного человека. И, кажется, в этой-то народности я бы сказал: простонародности - и коренится залог прочного, крепкого хозяйственного будущего Финляндии.

Трогательно, иногда чуть-чуть смешно лежит на этой мужицкой внешности след старинной феодальной шведской культуры. В глубине страны незнакомые дети, встречаясь с вами, приветствуют вас: мальчики кланяются, девочки делают на ходу наивный книксен. Приседает женская прислуга, приседает с каким-то странным, коротеньким писком пожилая хозяйка. Но когда, уезжая, вы дадите горничной несколько мелких серебряных монет, она непременно протянет вам дружески жесткую сильную руку для пожатия.

Здесь любят цветы и при каждом семейном случае, в каждый праздник дарят их друг другу. Во всяком доме, во всяком, даже самом плохоньком, третьеразрядном ресторане вы увидите на столах и на окнах цветы в горшках, корзинах и вазах. В маленьком Гельсингфорсе больше цветочных магазинов, чем в Петербурге. А по воскресеньям утром на большой площади у взморья происходит большой торг цветами, привозимыми из окрестностей. Дешевизна их поразительна: три марки стоит большущий куст цветущей азалии. За полторы марки (пятьдесят копеек с небольшим) вы можете приобрести небольшую корзину с ландышами, гиацинтами, нарциссами. И это в исходе зимы.

На рождестве, на ёлку, дарят друг другу подарки. Здесь опять-таки сказывается практический дух мужиковатого народа: дарят исключительно домашние необходимые вещи, большей частью своего изделия. Особенно принято дарить мужчинам тёплый нижний вязанный костюм. Этот костюм обтягивает вплотную всё тело, он вяжется целым от шеи до подошв и застегивается на спине. Большинство мужчин носят под одеждой такое тёплое трико, и понятно, почему финны так легко одеваются даже в сильные морозы.

О поголовной грамотности финнов все, конечно, слышали, но, может быть, не все видели их начальные народные школы. Мне пришлось осмотреть довольно подробно новое городское училище, находящееся на окраине города в Тёлё.

Это дворец, выстроенный года три-четыре назад, в три этажа, с саженными квадратными окнами, с лестницами, как во дворце, по всем правилам современной народной гигиены.

Я обходил классные помещения сейчас же после того, как окончились в них занятия. Всякий из нас, конечно. Помнит тот ужасный, нестерпимый зловонный воздух, который застаивается в классах наших гимназий, корпусов и реальных училищ после трёх-четырёх уроков. О городских школах и говорить нечего! М потому я буквально был поражён той чистотой воздуха, которая была в учебных комнатах финского низшего училища. Достигается это, конечно, применением самой усовершенствованной вентиляции, но главным образом тем, что финны вообще не боятся свежего воздуха и при всяком удобном случае оставляют окна открытыми настежь. Всякая мелочь, служащая для удобства и пользы школьников, обдумана здесь с замечательной любовью и заботливостью. Форма скамеек и чернильниц, ландкарты, коллекции, физический и естественный кабинеты, окраска стен, громадная высота комнат, пропасть света и воздуха, и, наконец, даже такая мелочь, как цветы на окнах, - цветы, которые с большим удовольствием приносят в школу сами ученики, - всё это трогательно свидетельствует о внимательном и разумном, серьёзном и любовном отношении к делу.

Подобной гимнастической залы, как в этой четырёхклассной низшей школе, я не видел нигде в России, по богатству и остроумию приборов и по той щеголеватой чистоте, в которой она содержится. Около гимнастической залы есть маленький коридорчик, и в нём вдоль обеих стен длинные шкафы со множеством маленьких ячеек. Над каждой ячейкой написана фамилия ученика или ученицы, и там лежат гимнастические туфли, все одинакового образца, лёгкие, полотняные, с верёвочными подошвами.

Спорт здесь в большом почёте, но опять-таки спорт разумный и даже, если хотите, патриотический.

Почти ни одного мальчишку вы не увидите здесь на улице без коньков в руках. По праздникам девушки, студенты, приказчики, конторщики, очень часто пожилые и даже толстые и седые люди, отправляются с лыжами куда-нибудь на край города. Повсюду в витринах фотографов вы увидите моментальные снимки с знаменитых прыжков в тридцать два метра длиной и более. С изумлением видишь на фотографии, как человек на лыжах, в тёплом трико и вязанной шапочке колпаком, окончив разбег по горе до края обрыва, летит в силу инерции по воздуху высоко над головами стоящих внизу людей.

Летом финская молодёжь собирается в гимнастические общества, занимается бегом взапуски, метанием дисков и копий, прыжками в ширину и в длину и в особенности плаванием, в котором финны не имеют соперников в Европе. Я скажу не преувеличивая, что через такую здоровую, вольную школу, воспитывающую дух и тело, проходит каждый финн.

Их женщины и дочери не меньше мужчин любят конькобежный и лыжный спорт и также не боятся ни мороза. Ни сквозного ветра. Я никогда не могу забыть той девочки лет двенадцати-тринадцати, которая однажды, при морозе в шестнадцать градусов проходила мимо памятника поэту Рунебергу с открытой по ключицы шеей, с небольшим суконным беретом на голове и коньками под мышкой. Не могу сказать, чтобы она была красива, но столько свежести, бодрости, ловкой уверенности в движении было в ней, что я невольно залюбовался. Крепкая, здоровая, славная северная кровь!

Тут же кряду мне хочется сказать несколько слов т о финском искусстве. Я несколько дней провёл в гельсингфорсском Athenium'e, в этом великолепном национальном музее искусства. Я был тогда влюблён - я не могу подобрать другого слова - в триптих Галена на мотив из Калевалы. Я знаю, если бы судьба занесла меня опять в Гельсингфорс, я первым долгом прямо с вокзала побежал бы на свидание с этим изумительным произведением. Какая громадная грядущая сила, ещё не развернувшаяся, но уже поднимающаяся мощной волной, таится, однако, в этих неуклюжих, корявых пасынках природы. Искусство их, по-видимому, только ещё пробует голос, точно молодой соловей-первогодок, Гален, Эдельфельд, Иеренфельд - это уже художники, у которых не грех поучиться европейским мастерам.

И публика, посещающая Атениум, поражает наш русский глаз, привыкший видеть в наших музеях, картинных галереях, на выставках исключительно нарядную салонную публику. В гельсингфорсском Атениуме вы увидите в праздник самых серых тружеников - рабочих, разносчиков, прислугу, - но одетых в самое лучшее, праздничное платье.

Конечно, трудно многое сказать о стране, в которой был точно мимоходом, но всё, что я видел, укрепляет во мне мысль, что финны - мирный, большой, серьёзный, стойкий народ, к тому же народ, отличающийся крепким здоровьем, любовью к свободе и нежной привязанностью к своей суровой родине. Я совершенно чужд политике и никогда не хотел бы быть в роли предсказателя или устроителя судеб народов. Но когда я читаю или слышу о той газетной травле против финнов, которая совершается якобы во имя достоинства русского имени и безграничности русских владений во все страны магнитного поля, мне каждый раз хочется сказать относительно Финляндии: ежа голой спиной не убьёшь.

Слава Богу, теперь мало-помалу улучшаются отношения между финнами и теми из русских, которые посещают их родину. Я и мои друзья, без всяких рекомендаций, встречали повсюду: в Гельсингфорсе, в Выборге, на Иматре и других местностях, самый радушный, любезный и предупредительный приём. Случалось, что мы попадали в магазин, где хозяева не понимали ни по-русски, ни по-немецки, ни по-французски. Мы же, с своей стороны, не владели ни финским, ни шведскими языками. И каждый раз нам любезно приглашали из какого-нибудь соседнего магазина бескорыстного и любезного переводчика. Однако недалеко то время, когда финны притворялись глухими, и немыми, и слепыми, едва заслышав русскую речь. Это было в эпоху крутых мер генерал-губернатора Бобрикова.

И то сказать, хорошо было наше обрусительное культуртрегерство. Помню, лет пять тому назад мне пришлось с писателями Буниным и Фёдоровым приехать на один день на Иматру. Назад мы возвращались поздно ночью. Около одиннадцати часов поезд остановился на станции Антреа (современный Каменогорск. - Прим. ред.), и мы вышли закусить. Длинный стол был уставлен горячими кушаньями и холодными закусками. Тут была свежая лососина, жаренная форель, холодный ростбиф, какая-то дичь, маленькие, очень вкусные биточки и тому подобное. Всё это было необычайно чисто, аппетитно и нарядно. И тут же по краям стола возвышались горками маленькие тарелки, лежали грудами ножи и вилки и стояли корзиночки с хлебом.

Каждый подходил, выбирал, что ему нравилось, закусывал, сколько ему хотелось, затем подходил к буфету и по собственной доброй воле платил за ужин ровно одну марку тридцать семь копеек. Никакого надзора, никакого недоверия. Наши русские сердца, так глубоко привыкшие к паспорту, к участку, принудительному попечению старшего дворника, ко всеобщему мошенничеству и подозрительности, были совершенно подавлены этой широкой взаимной верой. Но когда мы возвратились в вагон, то нас ждала прелестная картина в истинно русском жанре.

Дело в том, что с нами ехали два подрядчика по каменным работам. Всем известен этот тип кулака из Мещовского уезда, Калужской губернии: широкая, лоснящаяся, скуластая красная морда, рыжие волосы, вьющиеся из-под картуза, реденькая бородёнка, плутоватый взгляд, набожность на пятиалтынный, горячий патриотизм и презрение ко всему нерусскому - словом, хорошо знакомое истинно русское лицо.

Надо было послушать, как они издевались над бедными финнами.

- Вот дурачьё так дурачьё. Ведь этакие болваны, чёрт их знает! Да ведь я, ежели подсчитать, на три рубля на семь гривен съел у них, у подлецов... Эх, сволочь! Мало их бьют, сукиных сынов! Одно слово - чухонцы.

А другой подхватил, давясь от смеха:
- А я... нарочно стакан кокнул, а потом взял в рыбу и плюнул.

- Так их и надо, сволочей! Распустили анафем! Их надо во как держать!

И тем более приятно подтвердить, что в этой милой, широкой, полусвободной стране уже начинают понимать, что не вся Россия состоит из подрядчиков Мещовского уезда, Калужской губернии.

@темы: Сказочное, личное

---

У нас снег падал хлопьями совершенно фантастическими. И я обнаглела.
Прошу мне что-нибудь подарить на Рождество и Новый год. Со своей стороны напишу-нарисую каждому желающему все по Саюкам и Гайдену вплоть до оленя-Годжуна.

@темы: Сказочное, личное

---

Люди, боги, океан (иллюстрация)

@темы: Saiyuki, В кейптаунском порту, Сказочное, Годжун

---

Люди, боги, океан (иллюстрация)

SuNa опять мелко подписалась, ай-ай-ай!

@темы: В кейптаунском порту, Годжун

---

Уй, ё!

Прошу прощения у ПЧ - любителей Гарри П. Я посмотрела в фэндоме, что там и как там? Год-два и дочь туда полезет. Наткнулась на фразу.
«Почему она перестала писать слэшные фанфики и теперь пишет нормальные? Она просто повзрослела».
Мдя...

@темы: Сказочное, личное

---

УТТАВИ

AU

МАЯТНИК КАЧНЕТСЯ

- Ну, много поймал?
В ответ на этот риторический вопрос Бамбука, Сверчок сузил глаза и поджал губы. Ни одной.
- А у меня - вот!
Бамбук продемонстрировал несколько крупных серебристых тушек.
- Не может быть!
- Что «не может»? Пощупай. И понюхай - это же не болотная дрянь, море!
Загипнотизированный счастьем и азартом, Сверчок наклонился и понюхал. Одна из рыб дернулась.
- Ай!
- Не «ай», а семга. Косяк подошёл. Ну, что ты скуксился? Я с лодки ловил, на кольцо... Это, когда берешь якорь, на леску в миллиметр цепляешь свинцовое кольцо... Не важно.
- Мне, зачем ты дал удочку? Посмеяться?
Бамбук отвел глаза и буркнул:
- Слышь, тебе утонуть - не фиг делать, а пацана жалко. Кому он нужен? Ты ответственность, вообще, ощущаешь?
Сверчок повертел удочку. Что-то было в этом глупом и добром, в сущности, парне очень родное. Совершенно для Сверчка чуждое, и, в тоже время, родное.
- Ты сирота?
Бамбук засмеялся. Весело, но как-то очень звонко. А, отсмеявшись, хлопнул Сверчка по плечу и сказал:
- Пошли, уловом похвалимся.

- Вот!
Змей медитировал, сидя на валуне. Улов он встретил без энтузиазма.
- Сами и готовьте! Это... молодцы. Но, готовьте сами.
Четверть часа Змей на камне продержался. Несмотря на то, что интуиция тащила его за руку и пихала в спину. Когда он, все таки, решил посмотреть на процесс приготовления рыбы, то чуть концы не отдал.
Полуобморочный Сверчок, кривя физиономию, держал рыбу за жабры. Бамбук, путаясь в кишках, делал с будущей едой что-то непонятное. По крайней мере, непонятное для Змея.
- Бамбук, я был под впечатлением, что ты...
- Я - да! Только...
- Она меня укусила, - пожаловался Сверчок.
Змей всхлипнул, подышал носом и приказал:
- Вон!
Команда была немедленно выполнена.

- Фух, нам надо где-то отмыться.
Бамбук вытер лоб локтём.
Они долго мыли руки в ручье. Бамбук предвкушал сковородку жареной рыбы, Сверчок - покой и обожравшегося Мартышку.
- У тебя на щеке...
Бамбук коснулся пальцем щеки Сверчка.
- Чешуя. Красиво.
- Чешуя? Спасибо. Да, надо умыться.
- Подожди. А ты косу никогда не заплетал?
Сверчок повертел пальцем у виска.
- А почему ты волосы отращиваешь?
- Я не отращиваю. Просто лень стричь.
Бамбук собрал доступные рыбьи чешуйки, расклеил их на лице Сверчка, быстро заплел хвост в косу и обошел вокруг своего творения.
- Я знаю, кто он!
- Кто? - бледнея, спросил Сверчок.
- Дракон! Он!
Бамбук повернулся к маяку.

@темы: Гайден, Годжун

---

@темы: Saiyuki, Гайден

---

О японском языке

Моя дочь ходит в ведомственный садик. Это очень хороший садик. Пятиразовое питание. Овощи, фрукты, три раза в день - мясо или рыба. Английский язык, спорт. Потом прямое попадание в гимназию им. Басова. Очень престижное место.
Но, пост не об этом.
Сегодня я пришла забрать дочь и увести на танцы. Всю детскую скамейку заняла копной сидящая дама. Она одевала своего внука. Когда моя дочь подвинула ее тощим задом, дама попыталась удивиться. Но, у меня не очень удивишься! Потом эта...копна показала мне глазами на двух одевающихся близнецов с узенькими глазами и на их узкоглазую мать.
В наш в садик состоятельные люди могут, много заплатив, водить детей.
Я эту узкоглазую помню, но не четко, а она мне улыбнулась. И тут до меня дошло.
- Танука? (это я)
- Фурусато. (это она)
Мы улыбаемся друг другу и демонстративно кланяемся.
Как эта копна мерзкая офонарела! Она решила, зуб даю, что мы РАЗГОВАРИВАЕМ.

@темы: личное